Unknown - 6f4adf5f-cf61-4918-88de-8d781688301b out

— Нет.

Снейп слегка усмехнулся и помассировал еще немного. Потом произнес:

— Я же знаю, что головная боль у тебя уже прошла.

— Прошла, — сознался Гарри.

— Хорошо. В таком случае, приступим к разговору. — Снейп сел напротив и посмотрел Гарри прямо в глаза. — Я говорил серьезно, Гарри. И вполне искренне.

— Да, я догадался, — пробормотал Гарри. — В смысле, вы бы вряд ли предложили, если б думали, что это не поможет.

— Ты снова о защитных чарах, — вздохнул Снейп. — Суть ситуации абсолютно не...

— Но это поможет? — перебил его Гарри. — А что думает директор?

— Мы думаем, что твой кузен прав и именно поэтому заклинания не сработали.

— Ну, так это главное, — кивнул сам себе Гарри.

— Это не главное, — возразил Снейп, сплетя пальцы.

— Нет, главное.

Гарри приподнялся, но Снейп тут же сухо велел:

— Сядь! Мы не договорили.

Зельевар сделал глубокий вдох, потом еще один... как будто нервничал. Странное зрелище.

— Гарри, — наконец произнес Снейп и чуть наклонил голову, разглядывая его. — Озарение Дадли, хотя и ценное само по себе, привело к... некоторому недоразумению. Суть в том, что я обдумывал нечто в таком роде задолго до того, как оказалось, что охранные чары отказываются работать.

Гарри скривил губу и протянул:

— Угу. Вы давно собирались меня усыновить. Да, конечно.

— Признаюсь, так далеко в своих размышлениях я не зашел. — Снейп улыбнулся, коротко и натянуто. Темные глаза его были серьезны. — Задолго до Самайна я осознал, что мы на удивление хорошо понимаем друг друга. После гибели твоего дяди мне пришло в голову, что ты остался без опекуна... И, более того, что ни один взрослый человек не ставил твои интересы выше прочих. Помимо Джеймса и Лили, конечно.

— Профессор... — Гарри сглотнул, сообразив, что Снейп в самом деле нервничает: такие сбивчивые речи были ему совсем не свойственны. — Думаете, почему я никогда никому не рассказывал про чулан и все прочее? Даже Рону с Гермионой и то далеко не все говорил. Вы столько лет на уроках повторяли, какой я избалованный, и я не возражал. Как думаете, почему?

— Это тема для другого разговора...

— Нет, для этого, — уперся Гарри. — Ну подумайте. Почему я никому не говорил, что со мной дурно обращались и не любили почти всю жизнь?

Снейп скривился.

— Полагаю, тебе было неловко. И, возможно, даже стыдно.

— Возможно, — согласился Гарри, вспоминая себя в одиннадцать лет. Теперь уже трудно было представить, как он себя чувствовал тогда, потому что все заслоняли нынешние чувства. — Но самое главное, куда важнее всего остального: я не хотел, чтобы люди меня жалели. Понимаете?

Снейп ненадолго задумался.

— То есть ты считаешь, что я тебя жалею.

— Ну, вы же сказали, что ни один человек, ни один взрослый то есть, не заботился обо мне по-настоящему. Обо мне, а не мальчике из пророчества или там будущем воине. Сириус мог бы, наверное... но после Азкабана... не знаю. Он меня любил, но был... не в себе. Как будто судьба специально лишала меня всех, кто был близок, так или иначе... Я знаю, как жалко это звучит.

— Да, то, что люди видят в тебе не тебя самого, а нечто иное, весьма прискорбно, — согласился Снейп, не отводя взгляда. — И я сам, как ты прекрасно знаешь, совершил ту же ошибку. Теперь я вижу тебя, Гарри, — по крайней мере настолько, насколько ты сам позволяешь. Однако мысль о том, каким бесплодным оказалось твое детство, вызывает у меня отнюдь не жалость.

Гарри не мог вынести его угрюмого взгляда и отвернулся. Не хочу знать, подумал он. Не хочу. И спрашивать не буду. Но все равно спросил.

— Что тогда? — сорвался шепот с его губ.

Снейп долго медлил с ответом.

— Восхищение, — наконец сказал он. — Потому что я знаю, что такое страдание, Гарри. Знаю, как легко озлобиться... но ты не поддался искушению. Простить этого твоего кузена... — его передернуло.

— Ну, Дадли не так уж плох.

— Теперь — возможно, — признал Снейп. — Но я знал тебя до того, как ты научился окклюменции. И тебе не удастся меня убедить, что расти вместе с ним было легко.

Да, подумал Гарри, это еще один момент, который стоит принимать в расчет. Снейп знал о нем очень личные вещи. Воспоминания и шрамы, сокрытые практически ото всех. Кроме Снейпа. Больше того, зельевар знал и никогда не использовал это знание, чтобы мучить его, даже когда они были врагами. Даже когда Гарри заглянул в думосброс и Снейп жаждал с ним рассчитаться.

Нарочно уронить образец готового зелья, вдруг сообразил Гарри, — это, конечно, мстительная гадость, но уж точно не самое худшее, что Снейп мог сделать. Далеко не самое худшее.