Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

И они жили. Или, скорее, создавали себе иллюзию нормальной жизни. Влюблялись, расставались, ссорились, совершали безумные вылазки посреди ночи, чтобы хоть на какое-то время выбраться из плена массивных каменных стен. Подпольщики старались не вспоминать о том, как два года назад потеряли в страшной битве не только школу, но и половину студентов и преподавателей. Они продолжали вступать в схватки с Пожирателями, теряли близких и друзей, но не теряли надежды. Словно не для них кошмарная реальность стала обыденностью, слово что-то ещё можно было изменить. Хотя в глубине души каждый знал, что война уже проиграна.

— Эй, Гарри, слышишь? Соус, говорю, передай.

Гарри вздрагивает и встречается взглядом с сидящим напротив Невиллом.

— А что, Accio уже не работает? — ворчит он, но привстаёт и тянется за серебряной соусницей — одной из тех немногих вещей, что удалось вытащить из-под обломков дома двенадцать на площади Гриммо.

— За палочкой долго тянуться, — улыбается Невилл. — А тебе полезно попрыгать.

— Да уж, прыгаю за нас двоих, — мрачно усмехается Гарри, ставя соусницу на стол, и невольно косится на два обрубка, которые остались от ног Невилла после битвы за Хогвартс.

Он опускается на место и крем глаза замечает какое-то движение у входа. Это Снейп тихо входит в столовую и садится на своё обычное место за столом, с краю. Гарри не имеет понятия, чем закончился их разговор с Дамблдором, и теперь с тревожным ожиданием всматривается в узкое бледное лицо. Но Снейп даже не смотрит в его сторону. Гарри хочет подойти, но тут Гермиона поднимается из-за стола, постукивая вилкой по бокалу.

— А у нас объявление, — смутившись, когда все взгляды обращаются к ней, произносит она и смотрит на сидящего рядом Рона. Тот тепло улыбается и тоже встаёт со стула.

— Решились, значит, — шепчет Гарри себе под нос и почему-то грустнеет.

— Через две недели мы поженимся, — бормочет Рон, краснея.

Гермиона открывает рот, чтобы добавить что-то ещё, но тут стол взрывается аплодисментами. Со всех сторон их обступают друзья и родственники. Гермиону крепко обнимают и целуют, Рона хлопают по плечу и пожимают руку. Гарри дожидается, пока первая волна возбуждения пройдёт, и встаёт, чтобы тоже поздравить друзей. Он обнимает Гермиону, выдавливает какие-то банальности Рону и незаметно отходит к окну. Как следует он поздравит друзей потом, в более тесной компании.

Гарри дёргает за ручку, и ставня с тихим скрежетом распахивается. Он блаженно прикрывает глаза и полной грудью вдыхает свежий осенний воздух. Он по привычке устраивается на подоконнике, с улыбкой наблюдая за оживлённой толпой. Лишь один человек продолжает сидеть за столом, не вмешиваясь в общее веселье. «Как Иуда», — невольно думает Гарри и тут же усмехается собственным мыслям. Он качает головой и вдруг встречается со Снейпом взглядом. Чёрные глаза задерживаются на нём, и брови сходятся над переносицей. Молчаливое напряжение, повисшее в воздухе, понятно только им двоим. Во взгляде Снейпа, как обычно, нельзя прочесть ничего, но Гарри хочет получить ответ. Одними губами он произносит: «Что?» Снейп немного медлит и коротко кивает. Сердце начинает биться чаще. Гарри хмурится и снова беззвучно спрашивает: «Когда?» И получает такой же ответ: «Завтра». Против воли он беспомощно смотрит на Рона и Гермиону, но тут же снова перехватывает взгляд Снейпа. Тот твёрдо качает головой: не говорить никому.

Гарри быстро отводит глаза и опускает голову, чувствуя, как сердце болезненно сжимается от липкого мерзкого страха. Как будто кто-то приговорил его к казни, и теперь осталось лишь сидеть, отсчитывая часы до неизбежного. Он ещё раз всматривается в счастливые лица не замечающих его смятение друзей и чувствует себя как никогда одиноко. Именно сейчас, когда он сам заставил Дамблдора пойти на этот шаг, когда его наставники, кажется, уже обговорили детали предстоящего, когда обратного пути нет, именно сейчас хочется вломиться к старику в комнату, схватить за грудки и трясти, крича в лицо, что он передумал, он не хочет и не может. И именно сейчас хочется взять Рона и Гермиону, уволочь их в самую дальнюю комнату и рассказать всё. Чтобы его поняли, чтобы его пожалели, поддержали, чтобы произнесли бестолковую и банальную фразу о том, что всё будет хорошо. Обычно, когда Гарри, отправляясь на очередную операцию, слышал от Гермионы подобное, он ужасно злился. Но теперь так отчаянно хочется ещё раз услышать эти слова. Слишком непривычно осознавать, что завтрашний вечер может для него не наступить, а никто из друзей и близких даже не догадывается, что он собирается сделать. И если бы он признался хотя бы им двоим, они бы принялись упрекать, говорить, что он сошёл с ума, возмущаться решением Дамблдора, спрашивать, почему он так просто согласился с безумным планом. И тогда Гарри ответил бы им правду, которую понял ещё задолго до сегодняшнего разговора: он просто очень устал, и если есть хоть какая-то возможность покончить с этим всем поскорее, пусть даже ценой собственной жизни, он с радостью ухватится за этот шанс. И согласится на любую авантюру, если она хоть чем-то будет отличаться от регулярных бесполезных вылазок членов Ордена с целью мизерного саботажа. Он сделает всё, что в его силах. Лишь бы поскорее всё закончилось. Он устал.