Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

Гарри уже почти не чувствует ни рук, ни ног. Он прислоняется к грязной стене дома и закрывает глаза, пытаясь сдержать жгучие слёзы досады на самого себя. Потому что только теперь он признаёт очевидную вещь: он не готов вернуться. Не сейчас и не так. Он не может и не хочет возвращаться. И об этом, конечно же, нужно было думать раньше, теперь уже поздно. Он сбежал от Пожирателей и не собирается возвращаться в штаб. Он отрезал себе оба пути.

Десятки терзающих, мучающих мыслей вертятся в голове, путаясь друг с другом. Сомнение на сомнении, неуверенность за злостью, и накрывает безумную мешанину пустая обречённость. Да нет, наверное, всё это просто полная ерунда, и нужно отправиться к штабу — а там будь что будет. Гарри пытается свыкнуться с этой мыслью, но её постепенно затмевает другая: ему нужно вернуться. Но только не в штаб.

А потом мыслей, кажется, вообще не остаётся. Онемевшие ноги подгибаются сами собой, и он съезжает по стене на ледяную каменную мостовую, припорошенную снегом. Нужно срочно аппарировать, иначе он замёрзнет и подохнет, как бездомный пёс. Гарри даже пытается сосредоточиться и собрать остатки сил, но сознание медленно гаснет, как солнце, садящееся за горизонт. Наступает мрак.

***

Когда Гарри вновь ощущает действительность, он не торопится открывать глаза. Сначала ему хочется понять, где он очутился: ведь если он проснулся, значит, кто-то подобрал его, спас. Скорее всего, какой-нибудь полисмен, который забрёл в этот тихий район случайно. Или у него было ночное патрулирование. Гарри даже пытается представить себе камеру, в которой лежит. Однако, чуть пошевелившись, он чувствует под лопатками не жёсткую тюремную скамью, а мягкую кушетку. Неужели он в больнице? Отогретую кожу на руках и ногах слегка покалывает, и он гадает, сколько провалялся в снегу, пока его не нашли.

Тихо щёлкает ручка двери, Гарри замирает. Несколько неторопливых шагов — и визитёр останавливается рядом. Изнутри распирает любопытство, но он продолжает играть сам с собой в дурацкую игру «я в коме». Над головой слышится мерное дыхание. Кто это? И почему молчит? Он уже близок к тому, чтобы открыть наконец глаза и выяснить, куда попал, как вдруг ресниц касается что-то мягкое и невесомое, щекотное. Гарри задерживает дыхание. Пробежав по ресницам, прохладный палец дотрагивается до скулы, очерчивает её и спускается к подбородку. Гарри судорожно втягивает воздух через ноздри, когда по лицу разливается знакомая покалывающая волна.

Он не может понять, какое чувство охватило его сильнее: страх или облегчение. Он открывает глаза, только когда шаги удаляются в другую сторону. Комната ему незнакома. Это просторное светлое помещение, из мебели — единственная кушетка, на которой он лежит. Больше здесь нет ничего. Словно комнату оставили под склад, но так и не наполнили ненужными вещами. Какое-то время Гарри напряжённо разглядывает коричневую дверь, а потом выгибает шею, чтобы посмотреть назад.

Риддл стоит возле окна, опираясь ладонями на подоконник и глядя в окно.

— Встань, — негромко произносит он ничего не выражающим голосом.

Гарри сглатывает, чувствуя, как по позвоночнику пробегает холод, отдаваясь пульсацией в барабанных перепонках. Он медленно садится на кушетке, попутно отмечая, что на нём по-прежнему грязная, но уже высушенная рубашка. Он нетвёрдо поднимается на ноги и делает шаг вперёд, уже прекрасно понимая, что его ждёт.

Риддл не двигается.

— Милорд, — выдавливает Гарри охрипшим голосом. — Позвольте только один вопрос. Как вы меня нашли?

Плечи Риддла поднимаются и опускаются, когда он вздыхает.

— Следящие чары, — сухо поясняет он, не оборачиваясь. — Я наложил их на кольцо, прежде чем дать его тебе. На всякий случай. Вчера мои поисковые чары сработали — значит, в штаб ты возвращаться не стал, — Риддл наконец поворачивается, и в его взгляде столько стали, что Гарри быстро отводит глаза. — И это единственная причина, по которой ты ещё жив.

Гарри смотрит на ковёр, краем глаза замечая, как Риддл достаёт палочку. Он стискивает зубы, чтобы не закричать, но, когда в напряжённой тишине комнаты раздаётся негромкое «Crucio», он падает на пол с хриплым воплем.

Боль во всём теле такая, что, кажется, из него вытягивают жилы раскалёнными щипцами, и это нисколько не похоже на то Crucio, которое досталось ему на четвёртом курсе. Все ощущения смешиваются, грудная клетка горит так, что не вздохнуть. Перед затуманенными глазами мелькают серебристые и красные точки. Гарри выгибается дугой, молотя костяшками пальцев по полу. Он задыхается и хрипит: наверное, он уже сорвал голос. Сколько это продолжается, понять невозможно. Все ощущения и мысли заволокла алая пелена боли, которая только усиливается. Гарри испытывает секундное облегчение, когда боль вдруг стихает и сознание начинает покидать его, но тут же тихий Enervate, как ведро холодной воды, обрушивается на тело, снова Crucio — и он слепнет от боли. Ещё один Enervate и ещё одно Crucio следом. Он теряет счёт заклинаниям. Под конец он может только слабо дёргаться, сдавленно хрипя. Ему кажется, что тело превратилось в окровавленный кусок мяса. Изо рта стекает струйка крови, костяшки пальцев сбиты. Гарри даже не замечает, как прекращается пытка.