Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

— Ну… — Нотт поднимает брови. — Тут есть две стороны медали. Одна хорошая, другая не очень.

— Что хорошего-то?

— Он не достал палочку и не начал пытать тебя Crucio — считай, повезло. А плохо то, что вызвал на разговор Руперта. Значит, приготовил для тебя особую программу.

— И что мне делать? — задаёт Гарри совершенно нелепый вопрос.

— Что делать? — усмехается Нотт. — Не держи зла на Руперта — он обидится.

Он выходит из камеры, прикрывает дверь и собирается повесить на решётку замок, но потом кривится каким-то своим мыслям, машет рукой и уходит: действительно, Гарри всё равно никуда не денется.

Гарри с замиранием сердца слушает удаляющиеся шаги, а когда они стихают, несколько минут стоит на середине камеры, не в силах пошевелиться. Когда-то он думал, что пугает неизвестность, но даже теперь, когда он прекрасно знает, что его ждёт, легче не становится. Где-то глубоко в животе оседает ненормальный, почти животный страх пополам с волнением. Он уже жаждет, чтобы Эйвери пришёл как можно скорее. Тогда и всё это закончится быстрее. Голова постепенно пустеет от мыслей, и сейчас уже наплевать и на беглянку, и на её ребёнка, и на Министра. Две недели Гарри так упорно стремился к своей цели, пытался заслужить доверие Риддла, но на первом же серьёзном задании не только подорвал его, но и опозорил его самого. А подобной обиды такой самолюбивый человек ни за что не простит. Какая теперь жизнь ожидает Гарри? Наверное, после наказания его так и оставят в камере, и он сгниёт здесь через несколько мучительных месяцев. Подобные мысли вгоняют в отчаяние намного сильнее, чем грядущее наказание, поэтому он даже испытывает нечто похожее на облегчение, когда до слуха доносятся тяжёлые шаги Эйвери. Гарри привычно уговаривает себя: не просить, не ломаться, не сдаваться, не унижаться. Всё, что ему приготовили, он вынесет. Самое главное: что будет потом?

Наконец решётка отворяется, и Эйвери входит в камеру. По его лицу нельзя прочесть ничего, поэтому волнение лишь усиливается. Не глядя на него, Эйвери снимает мантию и перекидывает через дверцу клетки, а затем шагает вперёд и вытягивает руку.

— Очки.

До Гарри не сразу доходит смысл простого короткого слова. Но, опомнившись, он стаскивает оправу непослушными дрожащими пальцами и протягивает ему. Эйвери прячет очки в карман мантии и подходит к ближе. Гарри ожидает, что его будут бить, поэтому инстинктивно отворачивается, но Эйвери взмахивает палочкой — и что-то сзади зловеще лязгает. Хочется повернуть голову и посмотреть, но Эйвери бесцеремонно толкает его в грудь, и он шумно выдыхает, когда спина ударяется о стену. Эйвери берёт его руку, тянет вверх, и Гарри обдаёт ледяной волной ужаса, когда он чувствует, как на его запястье смыкаются массивные холодные кандалы. Эйвери, приковав и вторую руку, резко распахивает рубашку на его груди так, что отлетают все пуговицы. Потом отходит на несколько шагов в темноту и что-то наколдовывает. Гарри мечтает только об одном: лишь бы не закричать. От Снейпа о пытках Пожирателей он знает слишком хорошо.

— Она хоть красивая была, эта девица? — вдруг усмехается Эйвери, и где-то глубоко в сознании закрадывается мысль, что, возможно, таким образом он хочет его хоть немного отвлечь.

Гарри скользит бессмысленным взглядом по стенам камеры и останавливает его на тёмно-зелёной пуговице на полу.

— Я не знаю… — убито выдыхает он. — Не знаю.

Эйвери выходит на свет, и Гарри с силой сжимает зубы, когда видит в его руках кнут.

— Он хотел тебя изуродовать, — говорит Эйвери уже серьёзно. — Мы со Снейпом еле отговорили. Так что не забудь потом поблагодарить Лорда за милосердие. Но он хотел, чтобы ты видел это.

«Кнут? Могло быть и хуже», — вспыхивает мимолётная мысль, которую тут же начисто выбивает из головы первый удар.

Гарри хрипло вскрикивает и старается вжаться в стену, когда кожу словно рассекает огненное лезвие.

«Не просить, не кричать, не ломаться», — как заклинание повторяет он про себя, понимая, что должен через это пройти, обязан выдержать.

***

Гарри не помнит, как потерял сознание. Кажется, после окончания наказания, когда он уже висел на руках, потому что ноги отказались служить, Эйвери освободил его от кандалов, и он упал на грязный пол, наконец-то отключившись от изнеможения. Очнувшись, он не спешит открывать глаза: не хочется вновь видеть стены ненавистной камеры. Чуть пошевелившись, Гарри не может сдержать стон: грудь жжёт, от малейшего движения её пронзают острые вспышки боли. Он пытается приподнять руку, но та путается в чём-то мягком и лёгком. Нахмурившись, он всё-таки распахивает глаза, одновременно открывая рот от удивления.