разведка - ИВАН БОРОДУЛИН

Потом мы с Власовым вернулись в свой полк, нахо­дившийся тогда в Польше. Оттуда приехали на Родину и служили на побережье Черного моря до мая 1946 го­да— до самой демобилизации.

Еще в Польше я как-то увидел в «Красной звезде» Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвое­нии звания Героя Советского Союза командиру нашего полка Анатолию Романовичу Пасько. Эта же газета изве­стила, что я награжден орденом Славы первой степени…

Первые годы после войны мы, разведчики, поддер­живали связь друг с другом, обменивались письмами,

PAGE2»

даже встречались, лотом как-то пошли своими путями, обзавелись новыми заботами. Но всю жизнь я буду пом­нить однополчан — тех, с кем прошел дорогами войны.

Живет сейчас на Ставропольщине бывший снайпер Саша Плугова, в Мордовии—Николай Верьялов, в Каре­лии— Петя Гришкин, в Сибири — Виктор Балухин и Нико­лай Морозов, на Псковщине — Витя Иванов. И хоть редко приходят от них письма, я сердцем чувствую, что и они до конца будут верны нашей солдатской дружбе. Друж­бе, которая оказалась крепче немецких танков, потому что мы верили в свои силы, в праздник на нашей улице и делали все, чтобы этот праздник пришел быстрее.

Случается, что к осени, сунув в люльку мотоцикла ведро или корзину, я отправляюсь по Печенгской доро­ге пытать грибное счастье. Там, у Западной Лицы, в лож­бинах и на склонах гор, я время от времени встречаюсь с прошлым. Вот заросшая иван-чаем подкова артилле­рийского дворика, вот бурая солдатская каска со вмяти­ной, а вот рыжие звездочки колючей проволоки на ис-синя-черных столбиках. Я читаю эти малоприметные сле­ды войны и, забыв о грибах, вспоминаю наше суровое житье-бытье, фронтовые землянки, своих ребят-развед­чиков— живых и мертвых,

Выложенный камнями бруствер старого пулеметного гнезда напоминает, как мы так же вот плотно, валун к валуну, мостили крутую тропку у блиндажа. Куча ржа­вых консервных банок связывает мои мысли с давно забытым приторным вкусом американской свиной тушен­ки— мы получали ее в таких же больших банках. Глаза

254

натыкаются на круглую коробку выпотрошенной минь и память подсказывает, что на такой же вот штуке подо­рвался мой первый командир взвода…

Да, время идет. Обрушились и поросли травой окопы, отрытые моим поколением, потускнели наши военные медали — надеваем их только по большим праздникам. Давно износились модные после войны шинели и гимна­стерки, в которых мы вернулись из армии.

Время идет. У нынешних молодых ребят иные запро­сы и заботы, иные возможности и даже иные песни. Хо­рошо, что сейчас парни не знают запаха тола и спекшей­ся крови, не слышат воя снарядов и не спят в снегу. Правда, и у них теперь есть дела, когда трудно и когда надо рисковать,— но это мирная работа.

О Великой Отечественной войне с гитлеровцами у нас уже написано много хороших и разных книжек. Я по­тратил уйму времени на непривычную и сложнейшую для меня литературную работу, потому что считал и счи­таю себя в долгу перед теми, кто не вернулся с войны. Мне хочется, чтобы нынешние парни чуточку больше узнали, как пришлось прожить юность ребятам 1920— 1925 годов рождения и какой ценой далась нам сегод­няшняя мирная жизнь.