Соня в царстве дива
Москва, 1879 год.
У кролика в норке
Скучно стало Соне сидеть без дела в саду около старшей сестры. Раза два она заглянула ей в книгу - в книге ни картинок, ни разговоров. Какая радость в книге без картинок и разговоров!
День жаркий, душно. Соня совсем раскисла, ее клонит ко сну; вздумала было плести венок, да надо встать, нарвать цветов. „Встать или не встать!" колеблется Соня, как вдруг, откуда ни возьмись, бежит мимо, близехонько от нея, кролик - шкурка беленькая, глаза розовые. Что кролик пробежал — не диво, но Соня удивилась, что кролик на бегу пробормотал про себя: “Батюшки, опоздаю!"'
Когда же кролик достал из кармана в жилете часы, взглянул на них, и во все лопатки припустился бежать, Соня вскочила на ноги. .Чтобы кролики ходили в жилетах, при часах!... Нет, такой штуки она отроду не видывала и не слыхивала! Так разгорелось у Сони любопытство, что она бросилась за беленьким в погоню полем, и нагнала его как раз в пору: кролик только что шмыгнул в широкое отверстие норки около изгороди. Соня туда же за ним.
Сначала дорога в норку шла прямая; потом вдруг обрывалась вниз, да так неожиданно и круто, что Соня не успела опомниться, как уже летела стремглав куда-то, словно в глубокий колодезь. Взглянула вниз — зги не видатьи
Тогда Соня стада глядеть по сторонам. Видит—по стенам колодца как будто шкафы, книжныя полки; на гвоздях кое-где висят атласы, картины.
Все ниже, ниже и ниже спускается Соня. „Когда же этому будет конец? Любопытно узнать на сколько верст я уже провалилась! Эдак, пожалуй, я скоро окажусь где-нибудь около самаго центра земли. Дай, припомню: около 4000 верст, кажется, будет."
Соня, видите-ли, уже знала кое-что из географии. „Ну, положим", думает она, „я и спустилась на 4000 верст, но под каким я градусом широты и долготы, — вот что всего важнее узнать". Соня, надо заметить, не понимала хорошенько смысла широты и долготы, но слова эти сами по себе казались ей такими важными, славными, так тешили ее. „А что, если я провалюсь совсем, насквозь всей земли? Вот будет смех - очутиться с людьми, которые ходят вверх ногами, на голове! Антипатия, кажется, это место называется...”
Тут Соня стала в тупик: с этим словом она не могла справиться, и обрадовалась, что некому было ее подслушать.
„Впрочем, о названии этой страны можно будет у них там справиться», решила она, и стала представлять себе, как подойдет к кому-нибудь, присядет и спросит: „скажите, пожалуйста, что это - Новая Зеландия или Австралия?" Соня даже чуть не присела, но как тут присядешь на воздухе, летя вниз!
„Впрочем, лучше не разспрашивать, а то, пожалуй, примут меня за невежду! Так и быть, не стану разспрашивать. Где-нибудь там у них да будет написано."
Все ниже, ниже и ниже летит Соня. Что делать! Она опять принялась болтать. „Вот хватится меня Катюша! (Катюша у нея кошка). Надеюсь, ее кто-нибудь попоит молоком за чаем. Катюша, милая! Хоть бы ты была здесь со мною! Мышей, правда, в воздухе не водится, ну, поймала бы себе летучую мышь; ведь простая мышь и летучая, я думаю, почти одно и то же? Не знаю только, едят ли кошки летучих мышей?— вот что!”... Тут Соню стала разбирать дремота, и она то и дело повторяет: “едят ли кошки летучих мышей? едят ли мышей летучия кошки? едят ли кошек летучия мыши?"... Соня дремлет, и кажется ей, будто она ходит рука об руку с Катюшей и строго допрашивает ее: „Скажи, Катюшка, признайся, едала ты когда-нибудь летучую мышь? смотри, Катюшка, говори правду!”... Вдруг — стук, стук, хлоп! — Соня свалилась на кучу сухих листьев и сучьев, и—-стой, ни с места!...
Однако, она нисколько не ушиблась и тотчас вскочила на ноги. Взглянула вверх — темно; посмотрела вперед — опять длинный ход, а по нем бежит- спешит беленький кролик. Не теряя минуты, Соня, как вихрь, понеслась за ним вслед, нагнала его на повороте, и слышит, говорит беленький: “ай, ай, ай, как поздно!" Только Соня повернула за угол — глядит, а беленькаго и след простыл, словно провалился!
Соня очутилась одна в длинной, низкой зале, сверху освещенной рядом ламп, которыя висели с потолка. По обеим стенам залы множество дверей; все заперты. Соня прошлась по всей зале, толкнулась в каждую дверь, ни одна не отпирается. Она отошла, и стала посреди залы. „Что мне теперь делать? Как выйти отсюда?” грустно думает она.
Соня обернулась и натолкнулась на столик. Столик этот о трех ножках, весь из литаго стекла, а на нем лежит крохотный золотой ключик и больше ничего. „Этим ключиком, должно быть, отпирается хоть одна из всех этих дверей", соображает Соня. Взяла ключик, пошла примерять его ко всем дверям—ни к одной не приходится,— как быть!
Читать дальше