Unknown - 719bc99a-3f80-4ca9-b29c-5e17e46689ef out

- Я могу спросить тебя об одной вещи?

- Потребовать, Марго, потребовать!.. - засмеялся он. - Просить - несовместимо с достоинством королевы. Я слушаю.

- Уран? - спросила она.

- Да, но природный для этого не годится.

- А какой же еще существует на свете, если не природный?

- Из природного необходимо выделить активный изотоп урана-235. Затем требуются различные замедлители реакции - тяжелая вода, гелий, углерод... Без этого процесс не будет управляемым. Ваш Курчатов это прекрасно знает.

- А чего он не знает?

- Пожалуй, вот этого... - он достал из кармана «паркер», поискал взглядом, на чем писать, вырвал из какой-то подвернувшейся книги форзац - и цифры формул устремились вдогонку за золотым пером. - Вот, - сказал он спустя минуту, - здесь дана грубая оценка массы урана-235, которая нужна для осуществления ядерного взрыва. Не тонны, а всего лишь от пяти до десяти килограммов обогащенного урана. Но самое сложное заключается именно в извлечении из урана изотопа-235. Отсюда и скептицизм многих ваших ученых, считающих, что практическое использование атомной энергии - дело невероятно дорогостоящее и неосуществимое до двадцать первого века.

- А на самом деле?

- На самом деле это действительно дорого, но реально и вполне осуществимо. Вот крохотный листок, который способен произвести переворот в умах тех, кто хоть как-то связан с ядерной физикой. К сожалению, у вас нет Жолио Кюри, тот знает все. Но если привлечь Петра Капицу или Харитона... Курчатова, само собой.

- Ты знаешь всех наших ученых?

- Я знаю всех достойных физиков и математиков в мире. Наиболее выдающиеся - это мои друзья, по отношению к которым я могу сказать, что рука дающего не оскудевает. А еще я хочу сказать, что знаю многих женщин, красивых и умных, но только одна из них превращает мою жизнь в праздник.

- Ты так часто это повторяешь, что мне уже начинает казаться -сам не веришь себе.

- Я, наверно, легкомысленный человек, - вздохнул он. - Да, легкомысленный. Ничего не поделаешь. Так уж вышло.

- Совершенно с тобой согласна, - сказала она. - Ты легкомысленно напишешь мне, как извлекается этот изотоп. Двести тридцать пять, да?..

- Ох, Марго! Какая-то в природе путаница. Нет, послушай, ты же умница и сумасшедшей никогда не была... Каждый должен заниматься своим делом. Тебе дано царить на балах и позировать великим художникам... Ну какой смысл в том, чтобы тебе делать то, что полагается делать совсем другим людям? Я не стану ничего писать. Вот же мучение мое! - Это ты мое мучение, ты! Блистать на балах!.. Вы в своем Лос-Аламосе задумали весь мир опрокинуть в бездну. Ты сам говорил, что орбита электрона не подвластна закону, он избирает один путь и отвергает другой, он своенравен, как планета Меркурий, которая отклоняется от своего пути, чтобы погреться на солнце. Все у вас - ученая прихоть! И мир, зачарованный вашими формулами, окажется в конце концов без меры, без числа и без смысла, а я должна, по-твоему, блистать на балах, зная, что однажды придет день, когда мы не дождемся рассвета?..

- Должна! - упрямо тряхнул шевелюрой он. - И писать я ничего не стану. Потому что все уже написал. Вот эта тетрадь. Здесь все. Все, что у меня завертелось в голове с необыкновенной быстротой с тех пор, как я встретил тебя. Ты имеешь право на эту тетрадь. Самое ужасное для меня - сознавать, что этим правом воспользуются другие...

Маргарита только фыркнула на его последнюю реплику и ничего не сказала. Она гневалась. Он не должен был так говорить. Сам лишил ее покоя. И себя тоже. Но ничего ведь с этим не поделаешь. Так уж вышло. Легкомысленные они оба, вот горе в чем.

Так уж вышло, что Мастер ее нашел, а Воланд потерял. Но, пожалуй, истина здесь в том, что они оба нашли царственную и грешную Маргариту. Роман этот еще не окончен. Что было дальше?

«Дальше? - переспросил он. - Что же, дальше вы могли бы и сами угадать, - он вдруг вытер неожиданную слезу и продолжил: -Любовь выскочила перед нами, как выскакивает убийца в переулке, и поразила нас обоих. Так поражает молния... Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком... Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал сутра...»

Воланда звали Альберт Эйнштейн. Ее - Маргаритой, только не Николаевной, как у Булгакова, а Ивановной. Происхождением она из старинного дворянского рода Воронцовых. И если иметь это в виду, то и дом тот увидится с просторной верандой и деревянными, растрескавшимися от старости колоннами, со скрипучими ступеньками крыльца, осевшего в топкую грязь, и разбитые окна, и желтый свет луны, что дробится робкой рябью на мокрых ступенях, и тишина вокруг как укор беспамятности людской - и надо что-то сказать, но что вспомнить и кому сказать, с кем додумать эту печаль, если никого уже не осталось в тех русских краях...