Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн

Были назначены два научных советника комиссии. Одним из них стал Лесли Г. Гелб (США), которого в 1981 году сменил Джеймс Ф. Леонард, бывший заместитель представителя Соединенных Штатов Америки в ООН и бывший делегат США в Ко­митете по разоружению в Женеве. Другим научным советником был назначен я. Почему именно на меня пал выбор, точно не знаю до сих пор. В одном я абсолютно уверен: выбрали меня, ко­нечно, не по инициативе нашей стороны. В то время подобное выдвижение могло произойти только с одобрения Международ­ного отдела ЦК КПСС. Думаю, что необходим был авторитет­ный и сильный нажим, чтобы отдел дал согласие на мою канди­датуру. Предполагаю, что это было сделано, скорее всего, по ре­комендации организаторов комиссии, некоторые из которых знали меня по встречам на различных международных семина­рах и симпозиумах, где я выступал с докладами или с экспертны­ми оценками.

Исполнительным секретарем Комиссии стал представитель Швеции Андерс Ферм, позднее посол Швеции при ООН. По различным вопросам с секретариатом был связан также Ганс Далгрен - помощник Улофа Пальме. Получилось так, что я под­держивал с ними не только официальные, но и дружеские отно­шения. Очень приятные и добрые люди, они глубоко уважали Улофа Пальме и были ему искренне преданы.

Однажды, по-моему, в мае 1984 года, будучи в Нью-Йорке, я встретился с А. Фермом. Мы гуляли по городу и беседовали о раз­ном. Ферм перевел разговор на тему о советских подводных лодках у берегов Швеции и, в частности, о той лодке, которая в свое время была там обнаружена. Он поинтересовался моим мнением на сей счет. Я откровенно высказал свою точку зрения, сказав, что это наверняка была навигационная ошибка, отказ аппарату­ры. Кроме того, я заметил, что у Советского Союза и так много забот, чтобы еще портить отношения с нейтральной Швецией. К тому же береговые оборонные укрепления этой скандинавской страны, не являющейся членом НАТО, вряд ли представляют большой интерес для СССР.

Как выяснилось впоследствии, Андерс Ферм передал наш раз­говор телеграммой в Стокгольм, в МИД Швеции, а там какой-то «доброжелатель» Пальме выкрал эту телеграмму из дела и передал в правую печать. Опубликованный текст вызвал в Швеции большую полемику, и я на время стал там весьма популярным человеком. Мне припомнили, конечно, службу в ГРУ и связали этот период моей жизни с участием в работе Комиссии Пальме. Но, как я уже неоднократно подчеркивал, все мои связи с Главным разведыва­тельным управлением были давным-давно порваны и никакого от­ношения к этой организации я в то время не имел.

Еще ничего не зная об инциденте, я прибыл на заседание экс­пертов в Лондон. Улоф Пальме мне сообщил о происшедшем. При этом чувствовалось, что он беспокоится не столько о себе, сколько о том, не отразится ли эта история на моей репутации. Я ведь ни­кого, кроме Арбатова, не проинформировал о своей беседе с Фермом. Что же касается Улофа Пальме, то, когда я спросил, как он сам реагирует на газетную шумиху, он сказал, что наскоки буржу­азной печати его не пугают, он любит борьбу. Это его стихия.

Шведская пресса, между тем, достаточно долго раскручивала эту тему. Тем не менее, наши отношения с А. Фермом испорчены не были.

Ганс Далгрен выполнял огромное количество работы по пору­чению Улофа Пальме. Я познакомился с его прекрасной семьей — женой Элен, умной и во всех отношениях приятной женщиной, и двумя славными девочками - Сесилией и Катариной.

Комиссией был разработан и опубликован во многих странах, в том числе и в Советском Союзе, доклад под названием «Безопас­ность для всех» (Common Security). Его содержание широко извест­но, и поэтому нет надобности на нем останавливаться. Во всяком случае новое мышление во внешней политике, характерное для со­временных международных отношений, во многом совпадает с те­ми постулатами, которые были высказаны в этом докладе. Будучи научным советником комиссии, я, как и другие эксперты и совет­ники, принял активное участие в разработке этого документа.

Думаю, что нет необходимости описывать заседания Комис­сии Пальме. Их было много. Некоторые навечно остались в па­мяти. Так, вспоминаю, второе заседание комиссии в Вене (13—14 декабря 1980 года). Тогда я впервые познакомился с авст­рийским канцлером Бруно Крайским, другими высокопостав­ленными деятелями Альпийской республики. Крайский пригла­сил всех участников заседания посетить небольшое, но типичное для Вены кафе. За простыми деревянными столами возникла не­принужденная обстановка. Там подавали вино местного разлива, свинину, курицу, кислую капусту... Я сел подальше от всех, и вдруг ко мне подсел Бруно Крайский, приветливый и разговор­чивый человек. Он рассказал мне две любопытные истории.