Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн

Другой случай с Аэрофлотом произошел в Нью-Йорке 30 ию­ня 1984 года. Мы прибыли в аэропорт имени Джона Кеннеди из Бостона. Причем за несколько дней до этого из Бостона позво­нили в нью-йоркский офис Аэрофлота и подтвердили наш вылет в Москву. Там это подтверждение приняли.

На регистрацию мы прибыли заранее, и то, что увидели у стой­ки, описать невозможно. Такие картины я видел только во время войны на вокзалах, когда происходила эвакуация населения. Огромная очередь с неимоверным количеством багажа. Крик, плач, истерики. У кого-то не принимают багаж, кто-то смело проходил мимо стойки с огромными сумками, и никто его не останавливал. Дошла очередь и до нас. Мы (т.е. часть делегации Академии наук) подошли к стойке, и вдруг выяснилось, что нас в списке пассажи­ров нет. Нет, и все! Говорят, обращайтесь в представительство Аэ­рофлота, а дело происходит в воскресенье, офис закрыт, и звонить некуда. Никто не хотел с нами разговаривать. Пришлось поднять скандал. Мы все же улетели, но в результате неимоверных усилий, потратив кучу нервов. Я лишний раз убедился, что ни одна авиа­компания не работает так безответственно, как Аэрофлот. Прав­да, трудно встретить и более странных пассажиров, чем наших со­отечественников, возвращающихся из США в Советский Союз. Они похожи не на пассажиров, а на тех, кто меняет квартиру и пе­реезжает на новое местожительство со всем мыслимым и немыс­лимым скарбом. Недаром «переселенцев» прозвали «пылесоса­ми»... Удивительно точное определение!..

Во многих странах мне по тем или иным причинам приходилось бывать в наших посольствах или других официальных учреждениях (вроде миссий при ООН, как, например, в Нью-Йорке и Женеве). И если в этих организациях не было знакомых, то от посещения, как правило, оставался странный и весьма неприятный осадок.

Почти никогда не встречал я здесь доброжелательного и при­ветливого отношения. С первого же шага тебя окружают подоз­рительность, настороженность и недружелюбие, тебя рассматри­вают как надоедливого посетителя, пришедшего что-то выпра­шивать. Во всяком случае ни в одном нашем посольстве я не чув­ствовал себя желанным гостем. Поэтому по возможности старал­ся всячески избегать визитов в наши представительства, чтобы не портить себе настроение.

Такая атмосфера в посольствах царила и при Громыко, и при Шеварднадзе. Все заключалось, на мой взгляд, в культуре и в воспитании, а это не приобретается в результате смены минист­ров иностранных дел. Может быть, сейчас что-нибудь измени­лось в лучшую сторону.

... 28 февраля 1986 года в 23.30 было совершено покушение на Улофа Пальме, когда он и его супруга возвращались домой из ки­нотеатра. Пальме получил два смертельных ранения, и спасти его не удалось.

Он был необыкновенным, удивительным человеком. Я его глубоко уважал. Гибель шведского премьер-министра оказалась поистине невосполнимой утратой для всех, кто был заинтересо­ван в укреплении международного сотрудничества.

Вместе с другими участниками Комиссии Пальме я был пригла­шен на траурную церемонию. Она состоялась в городской ратуше. Огромный зал, рассчитанный на несколько сот человек, был запол­нен именитыми людьми из всех стран мира. Все было необыкно­венно строго и скромно. На балконе второго этажа выстроились представители всех партий страны с красными знаменами, окайм­ленными черными лентами. На ступеньках лестницы разместился детский хор. Гроб с телом Улофа Пальме, покрытый живыми роза­ми, был установлен на небольшом возвышении перед трибуной.

Траурная церемония собрала таких разных по политическим взглядам людей, которые никогда раньше не собирались вместе: главы государств, руководители партий, видные общественные и политические деятели, ученые...

Приглашенные были размещены строго по алфавиту: никако­го преклонения перед именами, положением, страной...

Обращало на себя внимание полное отсутствие военных, не было почетного караула, только знаменитости.

Сама траурная церемония носила весьма своеобразный харак­тер. Короткие выступления перемежались с музыкой, исполняе­мой небольшим оркестром. В зале звучали любимые песни Улофа Пальме.

С короткими речами выступили новый премьер Швеции Карлссон, король Швеции, генеральный секретарь ООН Перес де Ку-эльяр, Раджив Ганди, Калеви Сорса, Вилли Брандт... Каждый пос­ле своего выступления возлагал на гроб Улофа Пальме живую розу.

Затем все остались в зале, а гроб с телом в сопровождении род­ственников и близких понесли по улицам города к церкви (недалеко от места его гибели), во дворе которой он и был похоронен.