Александр Мильштейн - Серпантин

Остановив машину, Манко подошёл к человеку, лежавшему на трассе. Он думал, что ему показалось, но, постояв минуту, понял, что так оно и есть: человек спит. Бледный — в лице ни кровинки. Но и на одежде нигде ничего, и дыхание ровное... Вельветовая рубашка цвета асфальта, чёрные брюки со «стрелками»... Всё было чистое и отутюженное явно что не колёсами... «А может, колёса по нему не проехали?.. Нет, не мо... Он лежит на той же полосе, поперёк... И отчего бы меня так встряхнуло?» — думал Манко, оглядывая ровную поверхность дороги... Он чувствовал, что это тот случай, когда лучше всего сразу уехать. Но вместо этого наклонился над спящим, а потом и присел возле него на корточки. Крупный вельвет рубашки с такого расстояния напоминал распаханную полосу границы... По этим бороздкам невозможно было проехать бесследно... На мгновенье Манко показалось, что он и сам спит. Было ещё только четыре часа утра, позади восемьсот километров пути. Манко пожал плечами, поднялся и перевёл взгляд на лицо, которое перед этим не успел изучить — внимание его почти сразу было приковано к телу. Манко только успел отметить, что лицо немного бледное и что длинные светлые волосы разметались по асфальту, как по подушке... Он вдруг увидел, что человек открыл глаза. «Приветик», — сказал Манко. «Пошёл на хуй», — отчётливо сказал человек не то чтобы злым... Скорее, просто усталым голосом... «Ну и отпуск, — улыбнулся Манко, — первый встречный-поперечный... Посылает... Что ж дальше-то будет? А?»

В ответ он ничего не услышал — произнеся единственную фразу, человек снова закрыл глаза. «Чего молчишь, лежачий? — ласково сказал Манко. — Ты что, не заметил, как я по тебе проехал? Я тебя почувствовал, а ты меня нет?» Он вдруг увидел, как «лежачий», не открывая глаза, полез в карман брюк... Что-то блеснуло и распахнулось там — в руке, и Манко перестал думать. Он быстро наступил на руку, лежачий схватил его за ногу другой рукой и вдруг сам оказался на ногах...

Если бы он, по крайней мере, не зашипел после этого, как кот, и не стал в эту дурацкую стойку... Манко, возможно, и не обрушился на него так, как будто это был не человек, а проросший сквозь асфальт кусок кошмара... А так, глядя сверху на кровавое месиво, Лёня теперь уже вообще не знал — что и думать... Кто это сделал? Он сам? Или хаммер? «Сам ты хаммер», — услышал он... Свой собственный голос... Поддал ногой раздавленный мобильник, наклонился и пощупал пульс... Выпустил руку и пошёл от тела, пятясь... В последний момент резко развернулся и пропустил машину... Чёрная тойота пронеслась в сантиметре от его живота, но Манко показалось — прямо сквозь...

Постояв немного, держась за дверцу, он сел в свой джип, закрыл глаза и немного склонил голову... «Надо бы съехать в кювет, — подумал Манко, — но где он теперь, тот кювет...» Нельзя сказать, что он был в полном ступоре... Он думал о чём-то... Он вспомнил, что, когда завалит лавиной, надо вырыть рядом с собой нишу... Чтобы можно было что-то подвесить... Просто в пальцах что-то держать — ключ, брелок, нательный крестик... Любой продолговатый предмет... Чтобы увидеть... Или почувствовать — куда он свешивается... И копать в противоположном направлении... Те, кто этого не делают, в большинстве случаев роют к центру Земли... И погибают, конечно... Говорил лыжный инструктор... В Северной Осетии...

Манко нажал на педаль.

«Может, это был ангел-хранитель? — неожиданно подумал он. — Ведь если б он не встряхнул машину... Я бы вылетел на следующем повороте... Если я, правда, уснул на миг... Впереди его не было... А через секунду в заднем зеркале он уже был... Как будто с неба свалился... Это единственное разумное объяснение... Вот только... Я же знаю, что я не засыпал... И чего б он тогда бросался?.. И меня бы тогда тойота заточила... Если бы это был хранитель, и я его там и уложил... Да и в ангелов я по жизни не верю... Так что чего уж теперь, после драки...»

В окне мелькала зелень и белые таблички с названиями: «Лучистое», «Изобильное», «Благодатное»... Слева по курсу ушла в небо рассыпчатая гора Демерджи... «А что там у нас по приёмнику?» — сказал Манко и нажал на кнопку... «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас... однажды он прогнётся под нас», — пропел знакомый с детства голос, и Лёня Манко тихо выматерился.

«Хорошо, что я раньше её слышал... Иначе бы мало не показалось...» — подумал он, выключая радио... И сразу почувствовал, как в голове заработала другая машина времени — память.