Кэт Мартин - Цыганский барон

– Нога, – простонала Кэтрин, прижимаясь к Доминику. Господи, как же хорошо было вот так, рядом с ним. – Наверное, вывихнула ее.

– Идите, ребята, – приказал Доминик слугам. – Я сам справлюсь.

Конюхи разошлись. Доминик приподнял подол ее платья.

– Какая?

– Правая.

Доминик осторожно прощупал место ушиба. Кэтрин тихонько ойкнула.

– Кажется, ничего серьезного, – сказал Доминик. – Я отнесу тебя в дом.

– Я думаю, что-то хрустнуло повыше, – смущенно произнесла Кэтрин.

– Выше? – переспросил Доминик, снова поднимая платье. – Колено?

– Еще чуть выше.

Рука его скользнула вдоль ноги.

– Давай лучше поднимемся в дом, – предложил он. – Там я смогу спокойно посмотреть, что случилось.

Кэтрин кивнула. У нее пересохло в горле от одной мысли о том, что Доминик снимет с нее чулки, что его руки коснутся ее тела. Когда он поднял ее, Кэтрин уткнулась лицом ему в грудь и крепко обняла за шею.

– Что ты там делала в темноте? – спросил он, поднимаясь по широким каменным ступеням в спальню. – И вообще какого черта вы так долго гуляли? И где Янош?

– Янош уже дома. Прогулка была чудесная.

– И что?

– Не понимаю…

– Если лошади уже были в конюшне, что ты там делала в темноте? – Доминик остановился, пристально глядя на Кэтрин.

– Подслушивала, если хочешь знать. Я уже сто лет не слышала, как ты смеешься. Не знаю… Наверное, я соскучилась…

Доминик крепче прижал Кэтрин. Она чувствовала его взгляд. Несмело она взглянула на него, всем сердцем надеясь, что он поцелует ее. Но нет. Доминик пошел дальше, ногой распахнул дверь и внес ее в спальню.

Доминик бережно опустил Кэтрин на кровать, и она неохотно разжала руки.

– Позову-ка я Гэбби, – хрипло сказал он. – Пусть поможет тебе переодеться. У тебя платье грязное.

– Я сама смогу его снять, если ты мне поможешь. – Доминик замер в нерешительности, но, видя, что Кэтрин не удается справиться со множеством пуговиц на спине, стал ей помогать. С мастерством опытной горничной, которое отметила Кэтрин, он помог ей избавиться от костюма, не забывая о ее «больной» ноге.

– Может быть, лучше пригласить доктора, – неуверенно предложил Доминик, не в силах отвести взгляда от ее обтянутой белым шелком ножки и нежной полоски белой кожи над ним, проглядывающей сквозь тонкий батист сорочки.

– Я… Мне бы хотелось, чтобы ты посмотрел сам. Я хочу сказать, что ты меня уже видел и я тебя не стесняюсь. Вероятно, ничего серьезного нет, и врач не понадобится.

– Хорошо, – не слишком охотно согласился Грэвенвольд. Набрав в грудь побольше воздуху, он отстегнул и скатал чулок. Рука его скользнула под сорочку, медленно поползла вверх, бережно прощупывая ногу. Кэтрин почувствовала, как стала горячей его ладонь, как задрожали пальцы, и застонала.

– Я сделал тебе больно? – спросил он, отдернув руку.

– Нет! То есть – да, немного.

– Должно, быть, ты, когда падала, потянула связку.

– Должно быть.

Доминик стиснул зубы. Приподняв рубашку, он несколько секунд смотрел на ее обнаженную ногу, прежде чем продолжить осмотр.

– Господи, – прошептала Кэтрин, не в силах сдержаться.

Доминик, казалось, ничего не заметил. Он поднял рубашку повыше, до того места, где смыкались бедра. Рука его, скользнув по бедру и выше, замерла на ягодице. Он нежно сжал се, и Кэтрин вздрогнула. Доминик прирос взглядом к ее бедрам.

– Доминик, – нежно проговорила Кэтрин.

Ее голос словно вывел Доминика из оцепенения, и Кэтрин выругалась про себя. Быстрым и резким движением он одернул сорочку и посмотрел в лицо обманщице.

– Думаю, это скоро пройдет, – пробормотала Кэтрин, ругая на чем свет стоит предательский румянец.

– Да, – хрипло согласился он. – К утру все будет прекрасно.

– Прекрасно, – эхом откликнулась Кэтрин.

– Я лучше пойду, – сказал Доминик.

Как ей хотелось крикнуть «останься», но Кэтрин не смела.

– Иди.

Доминик вышел из комнаты.

Кэтрин уткнулась лицом в подушку. Вздох вырвался из ее груди. Доминик желал ее – бешено, страстно она не сомневалась. Но у нее был серьезный противник – время. До его отъезда в Лондон оставалась всего одна ночь. Завтра всему наступит конец.

Глава 21

Доминик гнал своего любимца, серого в яблоках жеребца по дороге. Ветер крепчал, гнул деревья, мрачные серые тучи заволокли горизонт.

Доминик скакал уже несколько часов, не останавливаясь, и конь его покрылся испариной, бока жеребца тяжко вздымались и опадали, но, когда возле ручья Доминик натянул поводья, конь заржал, раздувая ноздри: похоже, скачка приносила ему не меньшее удовольствие, чем хозяину.