Ника Батхен - Дары Кандары

хором причитали мать и сестры покинутой, бранился отец, рыдали слуги. Казалось, хаос продлится вечно.

Наконец невесту успокоили и увели обедать, а опозоренный наряд затолкали в шкаф, чтобы вечером снова

безжалостно вытащить.

Кое-как свернутое его понесли вверх, по узкой и темной лестнице. Зловеще скрипнула дверь, запахло

пылью и плесенью. Платье бросили на старинный резной стул с вытертым сиденьем, не позаботившись

даже поднять с пола белый подол. Скрежетнул засов. Всё.

Платье не умело плакать, и не в силах было сопротивляться. Что оно может – ломать рукава, шуршать

бантами, волноваться легкими кружевами? Судьба его решена, жизнь кончена. Оставалось дождаться крыс.

Часы тянулись томительно долго, с улицы доносился шум экипажей, крики разносчиков, перебранка

прислуги. Наконец, настал вечер. Загорелись тусклые фонари, заспешили в театры нарядные дамы и

прифранченные кавалеры. Подумать только – бал бы уже начался… А оно прозябает здесь, среди старой

мебели, рухляди и тряпья.

– Что, не нравится? – раздался пронзительный голосок.

Ах! Крыса! Перепуганное платье изо всех сил скомкалось на стуле, подобрав повыше юбки и

кружева.

– Время уносит все; длинный ряд годов умеет менять и имя, и наружность, и характер, и судьбу, как

говаривал старик Платон. Вы, случайно, не читали Платона? А я вот, знаете ли, водил близкое знакомство –

корешок переплета, правда, был жестковат…

Читать платье не умело, и разговаривать не хотело. Но философствующему крысу это не помешало –

устроившись поудобней на расшитой подушке для ног, он продолжил вещать, в задумчивости покусывая

собственный хвост.

– Кажется, я нашел достойного собеседника. Платон мне друг, но и истина порой обходится не

дороже сырной корочки в сытый день. Да не пугайтесь так, не дрожите вашими глупыми бантами! Пока мне

интересно беседовать, никто вас не съест, даже лапкой не тронет!

Страх ослаб, а затем и совсем исчез. Под неумолчный писк серого ценителя античной мудрости

платье тихонечко задремало. Так и пошло – дни тянулись за днями, недели за неделями, на чердаке

становилось то теплее, то холоднее, изредка с чердака капало и тогда прибегали служанки с тазами, иногда

снизу заносили очередную ненужную рухлядь. Однажды платье увидело и вредный черный роброн, но

разговаривать с ним не стало. Время шло, крыс старел, толстел и хромал, потом его место занял столь же

просветленный сын, затем внук – тот любил поваляться на пыльном кружеве, декламируя волнительные

рондели…

А потом появились поденщицы в белых косынках и аккуратных передниках. Окна раскрыли настежь,

старые вещи стали вытаскивать прочь – дом продали, рухлядь отправили на помойку. К пыльной ткани

несчастного платья впервые за много лет прикоснулись теплые руки.

– Мари, Жанетт, поглядите какая прелесть! И оно ведь никому не нужно, правда? Позвольте, я его

заберу!

Платье бережно упаковали в серый мешок и понесли по улице. Новый дом оказался куда скромнее – в

шкафу вместо бархата и атласа тихо висели льняные юбки, шерсть и сукно. Благородный наряд вызвал у

них совершенно детский восторг и платье приободрилось. Его долго стирали в трех водах, срезали пышные

банты и половину кружев, заузили юбки и немного расставили корсаж. А затем, затем…

Маленькая церковь в предместье, конечно, не шла ни в какое сравнение с роскошью Сен-Жерве. Но

все же это была настоящая свадьба! Горели свечи, пели мальчики, кюре читал положенные молитвы и рядом

с платьем красовался восхитительный черный костюм. А потом на ступеньках подружки осыпали невесту и

жениха розовыми лепестками. И вечером они танцевали в кафе, кружились без остановки, задевая юбками

мокрый пол. А ночью, осторожно расстегнутое, оно упало на пол рядом с черным костюмом – вот что такое

счастье!

Платье думало, что на этом его судьба завершилась. Но вышло совсем по-другому. Его аккуратно

отчистили, сложили в сундук, напичкав мешочками с нафталином. А затем стали доставать каждый год, в

день свадьбы. Когда хозяйка Фантина ждала ребенка, она только раскладывала его на постели и улыбалась,

когда беременность завершалась – наряжалась и целый вечер танцевала с мужем на кухне. Она любила

своего Жана и свадебное платье тоже любила. И хозяйским дочерям нравилось разглядывать золотое шитьё,

гладить банты и кружева, а когда мама не видит – примерять на себя чудный наряд. Наконец, старшая из