Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Даже не знаю, что нам с вами делать? – еще раз взглянув на Лешку, честно заявил Керим. – У моих людей есть свое задание, а вы – лишь помеха.

– Тогда чего захватывали? – резонно поинтересовался Георгий.

Турок, как показалось Лешке, даже чуть смущенно развел руками:

– Алчность.

Его воины тут же захохотали. Улыбнулись и пленники.

– Наверное, все‑таки придется вас всех убить, – прервал веселье Керим. – Жаль… Нет, правда – жаль. Просто не нужно было вам здесь сегодня идти. Тогда бы не напоролись на нас…

– А, может быть, просто отпустите? – предложил Владос.

– Нет, – Керим покачал головой. – Поймите – я не имею права рисковать. К тому же вы христиане…

– Ну да…

– Вот видите…

– Острый кинжал в сердце, – грустно улыбнулся каракулчи. – Это ведь почти безболезненно. И все же, жаль…

Он и в самом деле вытащил из ножен кинжал!

– Как твое имя?

– Алексей…

– Красивое… Я сам тебя убью, – и поинтересовался: – Есть ли какие просьбы? Ну, там, что‑нибудь кому‑нибудь передать? Говорите, мы выполним, если, конечно, сможете…

– А, может быть, мы поклянемся, что…

– Мы не верим клятвам неверных… Вот, если б вы были мусульмане… И все равно, и тогда тоже, наверное, пришлось бы вас убить.

– Ну, здрасьте, пожалуйста! – вдруг разозлился Лешка. – Шли мы себе, шли, никого не трогали… Нам, между прочим, в Константинополь срочно попасть надобно. А все местные разборки нас вообще не трогают! Вместо того чтоб убивать, лучше бы помогли нам сесть на какой‑нибудь корабль.

– Наверное, помогли бы… – неожиданно кивнул Керим. – Но – у нас совершенно нет времени. Молитесь же и помните – мы не хотели вам зла, просто так получилось.

На фоне голубого, уже очистившегося от туч и облаков неба молнией сверкнул кинжал…

– Постойте! – вдруг что‑то вспомнив, завопил Лешка. – Слышь, ты, Керим! У тебя ведь когда‑то была девушка из местных, так?

– Что?! – стиснув губы, турок придержал кинжал. – Что ты сказал, о неверный?

– Ее звали Анна, не так ли?

– Да… да! Да! – Керим вдруг закричал, тоскливо и страшно, словно бросался словами в горы. – Да! Была! И вы ее убили! Обесчестили и убили, потому что она любила меня! О горе вам…

– Анна жива, Керим! Еще вчера мы с ней разговаривали.

– Не лгите, о недостойнейшие!

– Волосы у Анны светлые, лицо чуть смугловатое, глаза серо‑зеленые… и немножко карие, если смотреть сбоку… короче, как у тебя… или у меня… Ресницы длинные, черные, загнутые… Да, над верхней губой – еле заметный такой золотистый пушок… Ее обижают в селении, обзывают Турчанкой…

– Что ты сказал?! – Керим в волнении облизал губы и вдруг, отойдя в сторону, бросился на колени, прямо в дорожную пыль.

– О Аллах, Всемогущий и Всемилостивейший! Неужели, неужели ты сохранил ей жизнь? Или этот гяур врет? Но что толку ему врать… Нет, не врет – уж слишком точно он ее описал: и волосы, и глаза, и золотистый пушок над верхней губой…

– Эй, смотрите‑ка! – взволнованно крикнул Владос. – Там, за горами…

За горами, как раз со стороны селения, валил густой черный дым.

– Видать, деревню жгут… – поджал губы Лешка. – Или… или это поджаривают на костре твою любимую! Эй, Керим. Что ж ты не скачешь на выручку? Спецзадание не позволяет? Впрочем, вы все равно уже не успеете.

– Успеем! – схватив коня под уздцы, молодой турок о чем‑то взволнованно заговорил со своими. Те закивали, ухмыльнулись…

– Пойдете с нами, – оглянувшись на пленников, приказал Керим. – Здесь, по дну реки, есть короткий путь…

Путь – это было сильно сказано. Очень уж сильно для вздувшейся после дождей речки. Ну, если плыть на лодке, это, конечно, путь. А вот, если идти по пояс, а то и по грудь в холодной воде – совсем другое дело. Ну, надо же – путь!

Быстрое течение сбивало путников с ног, и турки хватались за стремена и седла. Могли. А вот пленники не могли – идти‑то пришлось связанными. Вот и захлебывались, вот и падали, вот и ругались самыми гнусными словами. Хоть одно радовало – их все‑таки не убили.

Они вышли к деревне, крадучись, почти со стороны моря. Ага, кажется, именно здесь и конопатили лодки. Вон – еще дымящийся костерок, вон – опрокинутый чан с остатками смолы, а вон и они – лодки. Лежат на песке кверху килем, словно выброшенные морем китеныши. А рядом, на песке – кровь! Даже еще и не совсем запеклась. А в селении раздавались жуткие крики. Конское ржание, глумливый хохот, истошный женский визг. Или – то была свинья? Нет, похоже, все‑таки женщина.