Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Сильно пахло жимолостью и мочой – многие ведь справляли свои малые надобности здесь же, в кустах. Две быстрые тени бесшумно пробирались по площади, таясь за деревьями и кустами, ничуть не нарушая обволакивающие весь город тишину и покой. Впрочем, и то, и другое было лишь относительным… вот где‑то совсем рядом залаял за оградою пес – видать, почуял кого‑то или тявкнул просто так, для острастки, вот закричал осел… и‑и‑и‑ааа… и‑и‑и‑а‑а‑а… А вот что‑то звякнуло!

– Не торопись, – обернувшись к возившемуся у дверей пекарни Зевке, прошептал протопроедр, несколько смущенный тем не свойственным ему делом, которым сейчас приходилось заниматься. Положив руку на кинжал, осмотрел площадь… скорее даже прислушался… Все тихо, тихо… Лишь гулким эхом отдавалась под звездами перекличка ночных стражей.

Что‑то хрустнуло…

– Все готово, мой господин!

Алексей потер руки – отлично! – и, еще раз оглянувшись по сторонам, юркнул в приоткрытую дверь… которую тут же затворил ушлый Зевка. А затворив, зажег свечку…

– Господи Иисусе! Сколько же тут всего!

– Не поминай имя Господа всуе! – строго прикрикнул на парня протопроедр.

– И все‑таки… – восхищенно присвистнул Зевка. – Изюм, сладкая патока, мука… А вот – тмин, мята… А что в тех корзинах? М‑м‑м… Что‑то сладкое… Ягодный сок? Что, господин, выносим?

– Выносим…

Алексей казался разочарованным… Он, конечно, не очень надеялся, что вот сейчас, открыв дверь, окажется там… повернет голову, увидит ближайшую церковь… без минаретов! Однако нет, чуда никакого не случилось – минареты были, вон они, стоят, гнусные подлые башни!

– Все чисто, – обернувшись, прошептал протопроедр… когда‑то протопроедр, а ныне – преступник, вор. Правда, вор не совсем обычный, в принципе, не интересующийся будущей преступной выгодою. Зато Зевка…

– Ты только сторожи, господин… Я все сделаю сам.

Юркнув на неприметную улочку, он проворно выкатил припрятанную там тележку с тщательно смазанными осями. Не дай бог, скрипнут!

Нет, не скрипнули, да и вообще, все прошло как по маслу… если не считать случайно встретившегося гуляку, вдрызг пьяного и шатавшегося из стороны в сторону. Гуляка оказался настолько пьян, что даже не мог кричать и ругаться, и уж тем более горланить песни – лишь что‑то гулко мычал.

– Действие первое: Герасим и Муму, – усмехнулся Алексей, и тотчас же гуляку вдруг сильно качнуло в сторону… как раз на груженную мешками с мукой тележку.

– Ой, мягко… – подняв тучу мучной пыли, довольно пробормотал пьяница, вполне прилично одетый. Добротная туника, плащ… правда – заблеванный, вонючий. – Мягко… Упал. Кто‑то бросил меня… М‑м‑м… На все воля Аллаха, всемилостивейшего и милосердного… Не спрашивает мяч согласия с броском…

Протопроедр удивился – надо же – турок, а пьяный! Мусульманин называется… И как только не боится Божьего гнева?

По всему – не боялся. Встал, и не отряхиваясь, пошел себе дальше…

– Не спрашивает мяч согласия с броском… М‑м‑м… Как же дальше‑то? Забыл… Тысяча ифритов! Забыл!

Говорил гуляка по‑тюркски, а этот язык Алексей неплохо знал, была когда‑то возможность выучить…

– Это Мешамед‑тизи, суфий, – глядя вслед пьянице, уважительно пояснил Зевка. – Тут недалеко его дом… Этого суфия все здесь знают.

– И, значит, он тоже знает всех, – негромко заметил протопроедр. – Как бы он тебя не опознал, а, Зевгарий?

– Не опознает… вон ведь, пьяным‑пьяно!

– И часто он таким ходит?

– Да бывает… Никого он не боится, ни Аллаха, ни уж тем более султана.

– Молодец, – Алексей уважительно покачал головой и обернулся к Зевке. – Ну, что стоишь? Вези свою телегу.

– Там еще на раз, – на ходу ухмыльнулся агент.

– Нет уж, больше не пойдешь. Жадность фраера сгубила – слыхал такую пословицу?

– Нет.

– Ну так и не услышишь.

Украденное аккуратно сложили неподалеку – в старую водоотводную трубу, оставшуюся еще со времен великого императора Юстиниана. Аккуратно заложили добычу камнями и быстро зашагали к Зевке домой. Парень жил не так уж и далеко, однако, везти туда тележку с украденным побоялся. Одно дело, когда стражники остановят просто подгулявших прохожих, и совсем другое – когда при этих прохожих окажутся какие‑то подозрительные мешки. Откуда, спросят, дровишки? Ну, типа, мучица? И что отвечать? Брат помирает, свежих лепешек просит?

Так что перестраховался Зевка, и протопроедр это вполне одобрял, насколько может сыщик одобрять кражу.