Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Спасибо, господин Владос, – с полным ртом отозвался Лешка. – Фаршированного кабана мы, пожалуй, оставим на завтра.

Оба захохотали. Они смеялись долго, видно, сказывалось нервное напряжение, полученное за день. А снаружи бушевала буря, и порывы ветра порою швыряли в пещеру холодные звонкие капли, плотные, как пулеметная очередь. Уютно пахло дымом.

– А наш костер не заметят? – отсмеявшись, запоздало озаботился Лешка. – Ведь ночью огонь виден издалека!

– Сейчас буря, – меланхолично отозвался грек. – И дождь. Не думаю, чтобы хоть кто‑то здесь шастал в этакую непогодь. Проведем здесь ночь, а утром, пораньше, уйдем.

– Логично, – улыбнувшись, кивнул Лешка. Подстелив уже почти высохший плащ, он лег на живот и долго смотрел на огонь и незаметно уснул, вытянув руки.

Проснулся от холода – костер в пещере давно погас, а вино, увы, кончилось – Владос со смешными ужимками тряс флягу. Снаружи пробивался утренний свет, и Лешка, недолго думая, высунулся на улицу – в небе сияло солнце.

– Солнышко! Вот здорово, Владос!

Помочившись в траву, юноша повернулся к пещере… И вздрогнул – прямо перед ним, в окружении верных воинов, стоял Ичибей Калы и гнусно…

Родные не смущают их, сосед им не помеха; И стыд забыв, они любви становятся рабами…

Поэма о Василии Дигенисе Акрите

…Скалил зубы!

Вот, гад! Выследил все‑таки, сволочь!

Позади, за Ичибеем, маячил здоровяк Кызгырлы и кудрявый мальчишка Алныз.

И этот здесь… предатель!

По знаку хозяина, слуги, словно пущенные с тетивы стрелы, набросившись, скрутили беглецам руки.

– Шакал! – подойдя ближе, Ичибей Калы хлестнул Лешку по щекам, а затем больно пнул в бок.

Юноша застонал, скривился и, сплюнув кровь, с ненавистью уставился на хозяина:

– Сам ты шакал, паразитина! Сквалыжник чертов! Владос, переведи, брат. Пусть позлится, все веселей помирать. Скажи этому уроду, что…

– Думаю, он и сам догадывается о твоих словах, – повернув голову, через силу улыбнулся грек.

– …что у меня есть одно хорошее предложение насчет его доченьки!

– Что говорит этот пес? – нахмурившись, осведомился Ичибей Калы.

Владос добросовестно перевел и, скосив глаза, удивленно посмотрел на Лешку. Тот, ничуть не смущаясь, подмигнул приятелю, и нагло потребовал отпустить руки.

– Что ты можешь знать про мою несчастную дочь, подлая урусутская собака?! – воздев руки к небу, гневно вопросил Ичибей. – Ты же сам ее обесчестил – об это судачат все мои соседи – и скоро понесешь заслуженную кару! О, ты, шакал, не умрешь быстро, нет, ты будешь стонать, реветь, как…

– Ой, надоело уже слушать все эти угрозы, – Лешка сплюнул. – Владос, скажи ему, он намерен разговаривать по делу или так и будет брызжать слюной?

Грек подождал, пока красноречие Ичибея иссякнет, потом перевел и тут же передал ответ:

– Будет. Правда, добавил, что это все равно не спасет тебя от смерти… впрочем, и меня тоже.

– Ладно, еще посмотрим…

– Что ты задумал, Али?

– Увидишь.

Лешка вел себя так важно, будто сейчас просто‑напросто снисходил до беседы с бывшим хозяином. А у самого все внутри сжималось холодом – сырая была идея, только‑только пришедшая в голову. Ее бы обдумать как следует, вот тогда… Но – некогда было обдумывать.

Уступив, Ичибей для начала велел отпустить пленникам руки и усадить обоих на землю.

– Ну вот, – Лешка растер запястья. – Давно бы так… Теперь поговорим. Итак, первое. Я – хороший знакомый того богатого купца из Кафы, ну, с которым этот сквалыжный черт так породниться хочет…

– А, Гвидо Сильвестри! – вспомнил Владос и, подавив удивление, в точности перевел слова приятеля.

– Этот шакал – знакомый столь уважаемого человека? – не поверил Ичибей Калы. – А, наверное, он был у него в слугах.

– Не в слугах, а в компаньонах, – заносчиво отозвался юноша. – Просто мне не повезло, и мои корабли попали в бурю…

– Если ты скажешь, что богат – сквалыга тут же назначит выкуп, – не меняя тона, быстро предупредил Владос.

– …с тех пор я совершенно разорен! Лишь Гвидо Сильвестри всегда ссужал меня деньгами, всегда…

– Купец Гвидо – не только богат, но благороден и жалостлив, – Ичибей покивал. – Так ты, говоришь, что хорошо его знал?

– О, очень хорошо! От него я и услыхал о твоей дочери. Гвидо очень ее хвалил, и вообще отзывался восторженно. Все вздыхал – мне бы такую жену! Не пожалел бы и перейти и мусульманскую веру…

– Ну, с верой ты загнул! – предупредил Владос. – В это наш скряга ни за что не поверит, даже и толмачить не буду.