Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Смотрите‑ка! Поймал, поймал! – подплыв ближе, девчонки подняли целую тучу брызг.

Лешка стоял, чувствуя кожей напрягшуюся грудь девушки, крепко ухватил руками ее тонкий стан…

– Ты красивый юноша… И, кажется, неплохой человек, – Ксанфия улыбнулась и, крепко поцеловал парня в губы, резко нырнула в сторону.

– Ага! Чем это вы там занимаетесь? – хохотали подружки.

Вынырнув, Ксанфия посмотрела на небо:

– А не пора ли нам домой, девушки?

– Да, пойдем… Вон, уже сумерки, – послушно кивнули смуглянки. – Лекса, мы сейчас выйдем – ты не подсматривай!

– Да нужно мне…

Как они его назвали? Лекса… Так же, как Владос с Георгием. Ну да, сокращенно – от Алексея. Не Лешка а Лекса… Тоже ничего.

Сестры – они и в самом деле оказались сестрами, старшую звали Платонида, а младшую – Софья – поехали домой в своей коляске, желто‑голубой, запряженной черной низкорослой лошадкой, Ксанфия с Лешкой – в белой, лаковой – держались позади, рядом.

Сестры жили совсем близко от гавани, неподалеку от церкви Хора и монастыря. Большой трехэтажный дом, подсвеченный изящными светильниками вход – да, тоже далеко не бедная семейка. Девушки попрощались:

– Доброй ночи, Ксанфия… И тебе, Лекса!

– И вам доброй ночи!

Ксанфия тронула поводья:

– Тебе куда?

– Где выпустишь, там и слезу, – улыбнулся Лешка.

– И все‑таки?

– Далеко, у Пятибашенных ворот, это почти через весь город.

– Да, не близко, – кивнула девушка. – И все же – поедем. Мой дом, кстати, от твоего недалеко – у форума Аркадия, так что – почти по пути, – девушка улыбнулась и подогнала лошадь. – Н‑но, Деметра!

На фоне массивных Адрионапольских ворот, позолоченных последними лучами зашедшего солнца, виднелись купола церкви Хора. Один, два, три…

– Их шесть, не считай, – повернув голову, негромко произнесла Ксанфия. – Я, кстати, давно поняла, что ты не местный.

– Слишком растягиваю слова?

– Да. И некоторые произносишь как‑то странно. Откуда ты?

– Меня называют Пафлагонцем, – промолвил юноша, прислушиваясь к стуку копыт. – Но это не так – я русский.

– Русский?! Вот здорово! У нас в гостях были русские паломники – им очень понравилась и Святая София, и церковь Хора – особенно, конечно, мозаики и фрески. Ты, конечно, слыхал про Федора Метохита?

– Нет, – Лешка не стал врать, почему‑то вот не хотелось сейчас…

– Как? – девушка округлила глаза. – Это же великий ученый, поэт, монах! Он жил и творил в монастыре Хора – основал там огромную библиотеку, украсил церковь мозаиками, знаменитыми на весь христианский мир! «Мария и Иосиф перед проконсулом Квирином» – не видел, что ли?

Лешка сгорал от стыда – не первый раз его уже упрекали в невежестве, его, человека двадцать первого века! Впрочем, а что он видел‑то, кроме тракторов и сельхозмашин? Да и вообще, что видели и что знали его сверстники где‑нибудь в провинции, да и не только. Много ли молодых – да и не обязательно молодых – москвичей или петербуржцев знают, где находится церковь Хора? Да и просто – что такое фрески, мозаика… Лешка покачал головой – тупые, блин, гоблины! А сам‑то он кто?

– А почему такое название – Хора? – юноша ловко перевел разговор в несколько иную плоскость.

– Хора – это одно из восхвалений Господа нашего Иисуса Христа и Матери Божией! – положив вожжи на край сиденья, Ксанфия перекрестилась. – Правда, некоторые полагают, что «Хора» – просто означает «место, расположенное за городом». Не знаю.

– Ага! – уколол Лешка. – Вот, и ты не знаешь! Куда уж мне, простому трактористу и пэтэушнику.

– Кому?

– Ну, провинциалу.

Девушка неожиданно улыбнулась:

– Твоя беда легко поправима. Лекса! Ведь ты хочешь стать знающим и умеющим подать себя в обществе человеком?

– Конечно, хочу… – Ладонь юноши словно бы ненароком накрыла девичью руку.

Коляска как раз въехала в тень одного из церковных притворов… и Лешка, набравшись храбрости, поцеловал девушку в губы… И целовал долго – долго, пока предоставленная сама себе лошадь не вывезла коляску на людную площадь.

– Слушай, – тяжело дыша, негромко произнесла Ксанфия. – Давай поедем… тут, в одно место… Немедленно! Сейчас!

Лешкины возражения во внимание не принимались, да и не очень‑то он возражал, так, для порядка. Девчонка, словно осатанев, погнала коляску, не обращая внимания на выскакивающих из‑под копыт и колес прохожих, выкрикивающих гнусные ругательства вслед несущемуся экипажу. Ну, не девчонка – чисто Шумахер! Лешка даже опасаться стал – как бы не перевернулись, ведь могли, могли…