Алёна Половнева - Хюльдра

- Уходим, - сказала она.

Когда они сели в машину – Асе пришлось занять место за рулем – Алиса обратила к сестре недоумевающий раздраженный взор. Та снизошла до объяснений.

- Ее зовут, то есть звали, Ольга Алексеевна, - Анфиса закурила и приоткрыла окно, - когда я начинала карьеру, я брала у нее интервью, в котором она поведала мне, что прихвостни губернатора «обезводили» Дубный, чтобы тот смог наполнить бассейн к своей вечеринке в честь дня рождения.

Анфиса промолчала и продолжила, докурив сигарету одной глубокой затяжкой и щелчком отправив окурок в окно.

- И вот теперь, спустя два года, я впервые приехала в Дубный, где у меня на глазах, словно точно подгадав время, Ольгу Алексеевну размазало по асфальту неким загадочным транспортным средством, появившимся будто из ниоткуда…

Алиса отметила, что сестра, выстраивая догадку, ничего не утверждала. Не имея доказательств, она не говорила не «поджидала», а «словно подгадав время». Она не сказала «разогнался и сбил», она сказала «появился будто из ниоткуда». Так же она писала свои статьи: высказывала предположения, складывала впечатление, хитро обволакивала читателя собственным мнением там, где не могла оперировать фактами.

И Анфиса Заваркина не ошибалась в своих догадках практически никогда.

- Это было предупреждение, - догадалась Алиса и острую жалость к несчастной старушке сменила тревога за сестру.

- Я всегда должна делать то, что мне велят, иначе…

Алиса едва не расплакалась: Анфиса никогда не делала того, что ей велели.

- Она была актрисой, - вдруг вспомнила Ася с легкой улыбкой, - отличной актрисой, сейчас таких не лепят… Ладно, не дрейфь! Поехали, выпьем!

Страх, жалость и смятение со временем притупились в Алисином сознании, а затем и вовсе прошли. Сперва в кошмарах она видела, как несчастная Ольга Алексеевна с раскроенным черепом истекает кровью, лежа на растрескавшемся поселковом асфальте, но вскоре эти образы растаяли и сменились новыми. Погибшая на ее глазах старая актриса со временем оказалось надежно заперта в глубине ее долговременной памяти, под постоянно растущим ворохом более свежих воспоминаний.

История третья. 2006 год. Конец лета. Квартира Анфисы Заваркиной.

Алиса разваливалась на куски. Она приехала из лагеря не к себе домой, а к Анфисе, надеясь, что та дома. Она была дома, и, только что уложив сына спать, старалась не шуметь. Она молча наблюдала, как Алиса смыла с себя кровь, забросила в стирку грязную одежду и как со слезами осматривала свое истерзанное тело. Анфисины кулаки были крепко сжаты, так же, как и челюсти. Она не говорила ни слова до того момента, как Алиса, закутавшись в ее халат, уселась на кровать, поморщившись от боли.

- Кто это сделал? – спросила она.

- Я не знаю, - прошептала Алиса, прижав к груди кулачки, и горько заплакала. Она сползла с кровати, и Анфиса подхватила ее.

Алиса рыдала, сестра гладила ее по голове и что-то шептала. Когда бурные рыдания сменились психопатическими раскачиваниями, Анфиса дала Алисе две таблетки и велела проглотить.

- Расскажи мне все, - попросила она, когда успокоительное подействовало.

И Алиса рассказала. Лекарство отупило ее, лишив эмоций, поэтому рассказ вышел плавный, без особых запинок.

- Я приведу врача, - сказала Анфиса, поднимая ее обратно на постель, где Алиса провалилась в сон.

На поиски хорошего гинеколога, который согласился бы приехать на дом и осмотреть Алису, у Анфисы ушло несколько дней. Алиса осталась у нее: по ночам она кричала во сне, отчего маленький Вася просыпался и тоже кричал, но Анфиса тогда проявила чудеса стойкости. Она не позволила себе ни упрека, ни укоризненного взгляда. Просыпалась Алиса, Анфиса успокаивала Алису. Просыпался сын, она шла к сыну.

Алиса несколько раз порывалась уехать к себе, ради спокойствия ребенка, но каждый раз ее останавливало то, в чем она так нуждалась – забота.

- Останься со мной, пожалуйста, - умоляюще просила Анфиса, нежно обнимая ее, - позволь о тебе позаботиться.

Эти интонации были так несвойственны жесткой (иногда даже жестокой) Анфисе Заваркиной, что Алиса сдавалась и падала обратно на скомканную постель.

Врач, пожилая и многоопытная дама с толстой шеей и перманентом, взяла мазки и осмотрела Алису. Та в свою очередь была очень ей благодарна за профессионализм: врачиха и вида не подала, что жалеет ее как жертву изнасилования.

- Вот так, хорошо, - вежливо и холодно говорила она, выпрямляя ее ноги, согнутые в коленях, - мы закончили.