Алёна Половнева - Хюльдра

Олег снял черную ткань, скомкал и бросил ее в угол, уложил Алису бережно и церемонно на самый крайний, залитый ее кровью. Потом он раскидал остальные лежбища, и поволок Пашку на один из них.

- Аккуратнее! – завопил Проценко-2010, обращаясь к монитору. Пашка был слишком тяжел для щуплого Олега, и ему пришлось позвать подмогу, того типа в мантии, что охранял вход в сарай. Олег взялся за ноги, «охранник» возложил на себя верхнюю часть Пашкиного туловища – они благополучно донесли его до матраса, хоть и особо не церемонясь.

- Меня трахать не будете? – спросил Пашка, но осекся, взглянув на Алису.

- Давай сначала до конца досмотрим, а потом уже начнем над этим шутить, - мрачно улыбнулась та, опрокидывая в себя очередную стопку.

Они снова обратились к монитору. Олег пытался выволочь Нину из ее укрытия, но встретив отчаянное сопротивление, сопровождаемое воплями и выбрасываемыми для удара ногами, норовящими попасть в пах, оставил это гиблое дело, оттащив крайний матрас в ее угол и пристроив рядом с рассохшейся бочкой.

- Много там осталось? – спросила Алиска.

- Чуть-чуть, - ответил Пашка, ткнув в тачпад и махнув бармену, чтобы тот нес еще выпивки.

Они наткнулись на этот бар случайно. Когда их вежливо попросили освободить кафе, Пашка, вглядевшись в темноту за стеклянной стеной кафе, предложил схватить ноутбук и вылезти в окно в туалете.

- Он специально выбрал это место, - догадался Пашка, презрительно скривившись, - чтобы наблюдать за нами.

В окно лезть не пришлось, потому что у кафе оказалось два выхода: первый, тот, через который они зашли, вел в парк и был «блокирован» Лавровичем, второй выходил на улицу. Едва просочившись в стеклянные двери, Алиса и Павел, не сговариваясь, побежали прочь, но не к центру, а почему-то на восток. Они бежали не «к», а «от», петляя переулками, держась подальше от широких улиц и вытесняя движением свое негодование, страх и отвращение.

Они перешли на шаг, только оказавшись возле здания из красного кирпича, на крыльце которого курили мавры, переговариваясь по-французски. Несмотря на позднее время, вокруг сновали люди, а какая-то черноволосая и носатая барышня на девятом месяце беременности невозмутимо курила, что-то бурно обсуждая с подружкой на незнакомом языке.

- Где мы, черт подери? – спросил Пашка. Пытаясь отдышаться, он уперся руками в колени и наклонил голову. – Мы до Румынии, что ли, добежали?

- До эмигрантского квартала, - догадалась Алиса. Пробежка по пересеченной местности далась ей чуть легче.

- Псс, ребята, - услышали они, - чего-нибудь глотнуть не хотите?

Они обернулись. Золотозубый румын говорил по-русски и широко улыбался. Алиса замотала было головой, но Пашка схватил ее за руку.

- Очень и очень хотим!

Румын повел их огородами, прочь от освещенной улицы. В иных обстоятельствах Алиса бы запаниковала, но сейчас она даже не заметила, что какой-то подозрительный мужик увел их вглубь эмигрантского квартала.

Через минуту румын постучал в обшарпанную дверь и проскрипел что-то на своем языке. Дверь открылась, и здоровенный детина в тюремных наколках пропустил их в нелегальных аквавит-бар. Здесь было полно людей, клубился сигаретный дым, стойка была липкой, туалет заляпан дерьмом и исписан ругательствами на всех языках мира, однако, половину публики составляли модно одетые и вусмерть пьяные молодые норвежцы и норвежки.

- Довели страну своим сухим законом, - с довольной улыбкой произнес Пашка, усаживаясь на шаткий барный стул, - вынуждают свою молодежь по притонам шляться.

- Сухой закон тут ни при чем. Они здесь, потому что это и есть притон, - заметила Алиска, кивнув на столик в углу, где белокурая девушка в широких штанах с карманами передавала бонг лощеному юнцу в хистерских очках.

- Ну и ладно, - Пашка махнул рукой и открыл крышку лэптопа.

Налившись выпивкой и «войдя в штопор», они принялись покадрово разбирать видео. Пашку больше всего интересовало поведение Нины, Алиса наблюдала за Лавровичем.

- Нет, ты смотри! – восклицал Пашка, - она сидит за своей бочкой, как ни в чем не бывало и наблюдает! Не удивительно, что она постепенно свихнулась! Молчать четыре года! Ну, я ем задам!

- Зачем он это делает? – вторила ему Алиса, - мы мало трахались, что ли? Не мало! За каждым кустом и всю неделю!

- Ублюдок, - Пашка перестал посылать проклятия Нине и переключился на Лавровича, - кайфует!

- С другой стороны, хорошо, что это он, - сказала Алиса с облегчением в голосе, - я подумала на Ибатуллина.