Алёна Половнева - Хюльдра

Лаврович и Павел тогда категорически отвергли ее робкие намеки.

- Она не могла, - отрезал Лаврович, - она звонила мне после, интересовалась тем, что случилось…

- Уточняла, что именно мы помним? – насмешливо поинтересовалась Нина, но тот лишь отмахнулся от нее.

В тот раз Павел промолчал, но когда второй раз в их кругу всплыла эта тема, Марина уже стала его женой, а Нину поработила хранимая ею тайна, которая медленно, но верно сводила ее с ума. Она прозвала госпожу Проценко «врагом номер два», присвоив говнюкам номера в порядке их появления в лодочном сарае той ночью.

- Ты просто ревнуешь, - подколол ее Павел. Нина поморщилась, а Лаврович на этот раз предпочел отмолчаться.

Алиса больше никогда не возвращалась к этой теме. Конечно, никто из них не горел желанием предаваться воспоминаниям, но даже те два раза, когда разговор случайно заходил о той ночи, Алиса притворялась глухой.

Воскресив в памяти образы своих врагов, и направив вскипевшую внутри нее злость на подавление приступа паники, Нина вернулась к пьесе.

Алиса построила повествование вокруг внутреннего мира героини. Доведенная до крайности и истощенная эмоционально, героиня пьесы оказывается на пороге самоубийства. Она произносит финальный монолог, обращаясь к зрителю, как к Высшей Силе, и кончает с собой.

«Выбор способа отойти в мир иной остается за режиссером» , - сделала Алиса пометку.

Каждый раз натыкаясь на эту пометку, Нина спрашивала себя, уж не хотела ли ее подруга убить себя? Была ли у нее депрессия? Ведь они не виделись некоторое время: Алиса вернулась в их компанию только через год, перед Пашкиной свадьбой. Нине ее исчезновение пришлось на руку: она металась и страдала от того, что знает больше, чем остальные, и постоянное присутствие Алиски убило бы Нину. Они смогли вновь наладить отношения, только когда Нина, по совету своего тогдашнего психотерапевта, приняла решение сохранить в тайне произошедшее той ночью.

Как показало время, то решение было неправильным.

Ее мысли снова унеслись в то время, обратились к Пашкиной свадьбе. Может, не отказываться от свадебной атрибутики? Интересно, Павел придет на премьеру? Если ей вдруг удастся его вытащить, то грех упускать такой случай показать ему, как больно он ей сделал, женившись на другой.

- Нина, актеры готовы, - раздался голос за ее спиной. В приоткрытую дверь кабинета протиснулась чья-то голова, но тут же скрылась.

- Иду, - отозвалась Нина и собрала рассыпанные листы.

Она накинула на плечи вязаную шаль, придававшую ей богемный и потусторонний вид, подошла к зеркалу и оглядела себя с нескольких ракурсов.

- Волосы лучше убрать наверх, - решила она. Ей показалось, что так она будет выглядеть строже, а именно строгость – то, что было нужно труппе «Гнилой сцены». Она, Нина – режиссер, руководитель, сердце и мозг театра и должна оставаться на высоте, что, прежде всего, означало не опускаться до закулисных интриг и не позволять фамильярностей. Новые актеры должны будут усвоить сразу: она – всё, Альфа и Омега, они – никто. Нина – знаменитость, они – еще никому неизвестное быдло.

- Быдло, - повторила Нина, придав своему лицу снисходительно-брезгливое выражение.

Она вошла в полутемный зал малой сцены Института Искусств, который был довольно хитро устроен, компенсируя свою относительно небольшую площадь высотой: зрительские ряды спускались к сцене под очень крутым углом, так что те, кто сидел рядом выше, могли без труда ногами настукивать ритм на головах те, кто сидел рядом ниже.

Сейчас все нижние ряды были заполнены претендентками на роль в моноспектакле «Кто-то» - именно так озаглавила Алиска переделанный ею текст, отвергнув Нинину версию с невестой. Усаживаясь за длинный стол, что установили для сегодняшнего кастинга между рядами, Нина положила перед собой блокнот и карандаш и поздоровалась со своими помощниками: ее неизменным партнером по сцене и двумя фаворитками – актрисами с выпускного курса.

Глянув вниз, Нина оценила обстановку.

- Обращайте внимание на блондинок, - вырвалось у Нины указание, удивившее ее саму, и добавила, повысив голос, - зажгите свет!

Следующим, на что Нина обратила внимание, стала сцена, обрамленная тяжелым бордовым бархатом. Когда на ее дощатую поверхность упал слепящий свет, Нина улыбнулась.

- Ее доставили, - сказала она и удовлетворенно потерла ладоши.

Посреди сцены стояла ванна. Обычная стальная ванна, девственно белая внутри, и некрасиво заляпанная фабричной краской снаружи. Заметив эту деталь, Нина решила уж если не обыграть ее, то хотя бы подвести под нее какую-нибудь символичную основу и после упомянуть в каком-нибудь интервью, превознеся важность точного и правильного выбора декораций.