Алёна Половнева - Хюльдра

Дома Лаврович переоделся в свежую футболку-поло с крохотным крокодильчиком, нашитым на карман, и потертые джинсы – его домашнюю «униформу». Он плеснул себе вермута в треугольный бокал и щедро сдобрил выпивку льдом.

Нина, как обычно, опоздала. Едва она переступила порог, Лаврович отметил, что она бледнее обычного. Значит, дело – швах. Будет выпрашивать деньги, грозя самоубийством. Такое на памяти Лавровича тоже случалось.

Убедившись, что никого лишнего в квартире нет, Нина сняла туфли и, не забыв пристроить их на обувную подставку, подальше от Шанежки и ее когтей, и прошла к дивану, где устроилась на краешке и выжидательно уставилась на Лавровича, прижав сумку к груди.

Тот, мигом оценив ее взвинченное состояние, вздохнул, достал из посудного шкафа второй бокал, плеснул вермута, и, украсив оливкой на шпажке, подал Нине. Та приняла бокал двумя руками и, будто не понимая, что именно должна с ним сделать, пристроила на коленке.

Лаврович молчал. Он знал, что это тягостное молчание – лишь драматическая прелюдия. Ему не хотелось нарушать тишину, и подталкивать Смоленскую к разговору и переходу непосредственно к делу. К делу, обсуждение которого утомило Лавровича прежде, чем успело начаться.

- Я должна тебе рассказать кое-что важное, - наконец произнесла Нина.

Лаврович молчал. Нина не продолжала. Пауза затягивалась.

- Как Пашка? – первым не выдержал Лаврович. Он намеренно выбрал эту тему: Пашка для Нины был второй любимой темой для болтовни. Первой был театр.

- Нормально, - ответила Нина рассеяно, - Маринка уехала, так что я сегодня ночую у него.

Лаврович тут же пожалел о своем вопросе. Он знал о связи Пашки и Нины с первого дня, и недоумевал (иногда даже вслух) как можно изменять такой восхитительной женщине, как Марина. Да еще и со Смоленской! Да еще и практически открыто! Хотя Пашка всегда любил приправить обычную жизнь острыми ощущениями, выбирая самые быстрые машины и истеричных и неуправляемых женщин в любовницы.

- Я слышал о письмах, - Лаврович попытался сменить тему, - тех, в которых тебе предлагалось стать проституткой. Расскажешь или это тайна?

Он улыбнулся было, но осекся, увидев Нинино выражение лица.

- Откуда ты знаешь?! – воскликнула она, ставя бокал на низкий стеклянный журнальный столик. От резкого движения вермут перелился через край и растекся по столешнице, заставив Лавровича поморщиться. Он не любил, когда с его красивыми вещами обращаются так небрежно.

- От Заваркиной, - опешил он и поспешил уточнить, - от старшей. От Анфисы.

Нина уставилась на лужу вермута на столе, шепча какие-то проклятия.

- Вот же ж сука! Трепливая тварь! – услышал Лаврович, - а я еще, дура, справедливость пытаюсь ради нее восстанавливать. Дура! Дура! Дура!

Последние слова Смоленская выкрикнула громко, уже подскочив с дивана и обуваясь.

- Что ты хотела мне рассказать? – только и успел спросить озадаченный Лаврович.

- Забудь! – крикнула Смоленская и с силой захлопнула за собой дверь.

Воцарилась тишина, на этот раз вполне комфортная. Умиротворяющая.

- Точно. Дура, - подтвердил Лаврович со знанием дела. Он снял со стойки легкий, но мощный лэптоп, который тут же проснулся и приветливо заморгал зелеными лампочками.

Лаврович присел на диван, с которого только что, как курица с насеста, слетела великая режиссерша, и уткнулся в монитор. Одним пальцем пролистывая свою почту, он откинулся на спинку дивана. Другой рукой он с силой потер шею.

Скоро. Скоро прибудет его запоздалое тихое счастье. Все к этому идет. Надо только извиниться за тот раз. За первый раз, когда Алиса Заваркина оказалась целиком и полностью в его власти.

Глава четвертая. 2010 год. Котел с обреченными душами.

- Вставай! – раздался голос над Нининым ухом, - ты проспала экзамен!

Нина Смоленская резко вскинула голову и широко распахнула глаза. Ей потребовалось не меньше тридцати секунд, чтобы понять, где она находится.

Спальня Пашки и Марины. Нина впервые была здесь.

Павел Проценко собственной персоной сидел рядом и насмешливо глазел на нее. Нина, чертыхнувшись, подскочила на кровати и схватила свой телефон. Было семь утра.

- Дурак, - обиделась она, быстрым движением вытерев сонную слюнку с подбородка, - времени еще полно…

Она расслабленно стекла на постель и смежила веки. Павел, увидел, что она снова засыпает, толкнул ее в бок.

- Давай, вали отсюда, скоро Маринка вернется. Жалко, что она теперь не ездит в долгосрочные командировки… Вот было времечко…