Алёна Половнева - Хюльдра

Алиса открыла папку диска и увидела видеофайлы. Много видеофайлов, отсортированных по папкам с датами. Приблизительно один терабайт относительно легких видеозаписей. Наугад ткнув в одну из них, Алиса увидела церемонию принятия новичков в движение «Новый век».

В ее руках был компромат на несколько тысяч жителей города Б.

В этот момент Алиса почувствовала, что она не одна. Она закрыла глаза.

«Привет, Заваркина».

- Привет, Заваркина, - подумала Анфиса.

«Ты умерла?».

- Похоже, что я еще жива, - сделала вывод Анфиса.

Большой Вася, в которого показатели жизнедеятельности жены вселили безумную надежду, побежал за врачом. Маленький Вася схватил Анфису за руку, прижал ее к своей груди, наклонился к уху матери.

- Мам, очнись, прошу тебя, очнись, - шептал он, и его слезы стекали со щек прямо Анфисе в ухо. Было мокро и щекотно.

Она сделала усилие, подняла руку и погладила сына по вихрастому затылку. Рука тут же обессилено упала на живот, словно выполнив свою дневную рабочую норму. Кожа больше не была желтой.

- Мама! – закричал Вася.

Анфиса открыла глаза.

Склеры тоже больше не были желтыми. Напротив, белки были белыми-белыми, отчего радужка казалась зеленой, как молодая лягушка. Щеки покрылись слабым розоватым румянцем, а губы, еще полчаса назад растрескавшиеся, словно земля в Аризоне, были здоровыми, наполненными цветом и готовыми растянуться в улыбке.

- Молчи, - строго велел маленький Вася и попытался нахмуриться для «сурьезу», - тебе нельзя говорить, у тебя в горле трубка два года торчала.

Анфиса с улыбкой кивнула.

Старший Заваркин стоял в дверях палаты и по его небритым, изможденным почти двухлетним испытанием щекам, струились слезы. Рядом с ним стоял доктор, отключавший аппарат. Он был настолько поражен случившимся с его пациенткой, что забыл закрыть рот. За их спинами, казалось, маячила вся больница, собравшаяся поглазеть на чудо. Но Анфиса смотрела только на сына.

«Ты простишь его?».

- А у меня есть выбор? – усмехнулась Анфиса про себя, - если не прошу, то он меня подушкой прям тут и додушит.

«О, Один, опять этот сарказм! А если серьезно?».

- Если серьезно, то смотри, - велела Анфиса и в голове у Алисы завертелись разноцветные картинки из воспоминаний.

Пятилетний важный Вася-старший дарит маленькой испуганной Асе печенье.

Следующий кадр, и вот они смеющиеся школьники, укрывшиеся на чердаке школы Святого Иосаафа, чтобы покурить. Их первый поцелуй: Анфиса нежно проводит языком по верхней Васиной губе. Картинка сменилась: желтый свет фонаря падает на смятую постель и два переплетенных обнаженных тела – ночь, когда они зачали сына. Хлоп! Подвал дома в Блэкхите: Ася гладит Васю по бритой голове. Он одурманен эликсиром 26.

- Если бы ты смогла сама уйти, - жарко шепчет он, и по его щекам текут слезы, - если бы ты нашла силы оставить меня, под любым предлогом, в который бы я поверил… У меня больше нет сил делать тебе больно…

«Ты ушла от него, потому что он сам попросил?!».

- Он не помнит об этом, - усмехнулась Анфиса про себя и подмигнула своему растерянному и счастливому мужу, который все еще не верил в то, что это происходит на самом деле.

- Мама! – тихо сказал маленький Вася, сияя победной улыбкой, - мне удалось! У меня все получилось! Нам всем удалось!

«Нам всем удалось».

- В основном тебе удалось, наконец, поверить в то, что все давно поняли, - усмехнулась про себя Анфиса Заваркина, - только скажи, почему мою грудь словно придавило машиной для производства сладкой ваты? Отчего мне так тяжело, больно и радостно одновременно?

«Побочный эффект колдовства. Знакомься, это чувства. Теперь ты можешь чувствовать».

Хюльдра. Все еще 2019 год. Эпилог.

Она наверняка знает, что он здесь. Весь центр Осло заклеен афишами, сообщающими о гастролях театра «Арагоста» и его уникальном огненном шоу «Валлийский огонь».

Лаврович специально выбрал в свои ассистентки девчонку-блондинку, которая была похожа на Алису, как две капли воды, и сам сверстал макет афиши.

Он послал ей e-mail на старый адрес: туда все еще доходили письма. Он сообщил ей, что остановится в отеле «Анкер» и будет ее ждать. Он писал, что им нужно поговорить и что, возможно, ее обрадуют кое-какие произошедшие с ним изменения.

Лаврович не хотел показаться навязчивым или хвастливым, но в то же время не мог допустить, чтобы текст выглядел сухим или был наполнен фальшью. Скорее всего, она и так уже знает, что он теперь – Валлиец, что он больше не зануда и не деспот, каким она его знала.