Alexandr - Unknown

Это было все, о чем мы говорили тогда, и все, о чем мы поговорили в нашей жизни. Ни

“Как тебя зовут?”, ни “А в каком отделе ты работаешь?”, вообще ничего. Мне было известно его имя, хотя он и не работал непосредственно с нами. Являясь внештатным

сотрудником, он заходил в агентство на собрание, или для встреч, когда должен был

выполнять какое-нибудь задание. Он-то как раз из тех, кто никого не оставляет

безразличным, хотя мне по барабану. Иной раз, я видела Мауро, бегущего мимо, но едва

смотрела на него. По правде говоря, я никогда не задерживала на нем свой взгляд. Все это было тогда, когда я не замечала мир, а мир не замечал меня. Я ничуть не удивилась, что в ночь праздничного ужина у нас состоялся эта глупый, бессмысленный, пустой разговор.

Конечно, с тех пор, временами, Мауро приходит мне на ум, мы поддерживаем разговоры,

придуманные перед зеркалом моей комнаты, но с завтрашнего дня я собираюсь сделать все

возможное, чтобы влюбиться в него.

Глава 9. Обычный человек.

Я подошла к своему рабочему месту, заглянула в электронную почту, просмотрела

сообщения с пометкой “срочно”. Я подумала, что почему-то все в мире считают, что их сообщение, кровь из носа, какое срочное, хотя отлично знают, что оно направится прямиком в корзину. А сколько из них я прокляла за то, что они без всякой необходимости

потревожили меня. Я вспомнила последнее срочное сообщение, которое написала сама и

подумала, что получатель тоже, должно быть, проклинает меня, потому что единственная

срочность послания заключалась в том, что надвигались выходные. Я спустилась налить

кофе с одним из приятелей-сослуживцев. В лифте я объявила ему, что не купила сигареты, поскольку больше не собиралась курить. Но потом, попросив у него сигарету, я выкурила ее за чашкой кофе и вернулась к своему столу. Просмотрев ожидающие утверждения рекламные тексты, пару из них отвергла, затем один написала и взглянула на другие публикации, чтобы сравнить, и вдруг обратила внимание на ажиотаж в офисе. Я подняла голову, оторвавшись от компьютера, и увидела вошедшего посыльного с огромнейшим букетом красных роз. Он подошел прямо к моему столу, вытащил на подпись квитанцию и протянул ее мне. У меня остановилось сердце. Все вокруг зашумели, вскочив на ноги со своих мест, и начали бурно аплодировать. Я поднялась со стула, чтобы взять букет, и когда он оказался в моих руках, мое сердце снова забилось. Оно так сильно колотилось, что почти выскакивало из груди: “Боже мой! Бето! Бето! Ну, конечно же, он!” Я поцеловала букет, положила его на стол и, вся дрожа, распечатала конверт с открыткой. Я чувствовала, что все мои соратники по рекламе сильно переживали за меня после той истории, и теперь радовались, так же, как я. Я улыбнулась им. Донато, мой шеф, подмигивал мне из-за двери своего кабинета. Я прочла написанное на открытке: “ Спасибо за последнюю рекламную кампанию. Это был успех. Подпись: Фармацевтическая кампания Одетте ”. Я снова сунула открытку в конверт. Все молча смотрели на меня в глубокой тишине, а потом снова расселись по своим местам.

Опустив голову, я направилась в туалет. Там была Лупе, наша уборщица.

- Ната, что с тобой? – спросила она, увидев меня.

Я вдруг принялась плакать. Лупе обняла меня, и я ощутила мягкое, нежное

прикосновение ее розового халата и горячий запах ее кожи – смесь моющего средства и увлажняющего крема. Она ласково погладила меня по волосам.

- Он запутался, дочка, вот и запропастился.

Я еще пуще принялась рыдать. Поразительно, как некоторые люди знают, что с тобой

творится, так что тебе даже не приходится ничего говорить.

- Пойдем, деточка моя, пойдем. Дай-ка я тебя умою.

Лупе вымыла и вытерла бумажным полотенцем мое лицо и причесала меня влажными от

воды пальцами. Потом достала из кармана халата флакончик туалетной воды, побрызгала из

него мне на руки и растерла капли своими руками. В точности, как моя бабушка. Когда

иногда по субботам моя мама оставляла меня у нее на ночь, в воскресенье с утра бабушка

причесывала мои спутавшиеся волосы влажной расческой, выпрямляя и вытягивая их, прежде чем собрать в конский хвост. Потом она перетягивала их синей шелковой ленточкой, завязывала бант и пшикала на меня туалетной водой. Я смотрела на себя в зеркало, а оттуда, из зазеркалья, за мной наблюдала будто бы другая девочка с тугой косичкой и своим синим бантом. Я даже не решалась моргать, чтобы не дай Бог не испортить ей прическу. Мной овладел хотот, и Лупе, услышав, что я смеюсь, облегченно вздохнула.