Morf - o cc0eb75490fa53fb

воспитания другого человека, — тогда вместо ненависти и осуждения мы начинаем испытывать

счастье творчества.

— Однако не все так просто, — продолжал я. — Иногда боль, нанесенная близким

человеком, настолько сильна, что мы чувствуем: преодолеть ее невозможно, нет моделей

воспитания для этого случая. Мы пытаемся управлять и воспитывать, но не находим

подходящего способа, метода, приема. В этот момент можно испытать отчаяние, которое

превратится в осуждение или уныние. Ведь любая обида — это подсознательное желание убить

другого, а впоследствии — и самого себя.

На самом деле, выход есть, — изящный и простой. Причина агрессивности — в

желании управлять другим человеком или ситуацией. Ведущий — агрессивен, ведомый —

спокоен. Если в момент сильнейшей обиды мы вдруг вспоминаем, что близкий человек — это

инструмент в руках Бога, тогда нам сразу становится легче. Если мы понимаем, что через

душевную боль, обиду нас свыше отрывают от привязанностей, — мы становимся спокойнее.

Если мы осознаём, что любое унижение души, духа и тела направлено на очищение и

раскрытие Божественной любви, мы испытываем ощущение счастья и гармонии. Чем яв-

ственнее мы видим во всем Божественную волю, чем больше мы ощущаем себя ведомыми, тем

легче нам сохранить любовь в самой болезненной для нас ситуации.

«Кесарево кесарю, а Божие Богу». Это означает, что мы живем одновременно в двух

логиках. Первой всегда должна включаться логика Божественная, — это позволяет побеждать

агрессию в самой ее основе. Если первое наше побуждение — импульс любви, тогда

воздействие на другого человека превращается в воспитание, а не уничтожение.

Чем обширнее у человека возможности воздействовать на окружающий мир и менять

его, тем сильнее могут вырасти его гордыня, ощущение правоты и тем стремительнее будет

увеличиваться его агрессивность. Механизм спасения в этой ситуации, ведущей к гибели,

только один: устремление к Богу и к любви должно быть больше, чем устремление к любым,

даже самым большим, способностям. Чем явственнее мы видим Божественную волю во всем,

тем менее опасной становится наша собственная воля. Тогда, наряду с воспитанием

окружающих, мы будем заниматься и самовоспитанием. Ощущение Божественного присутст-

вия во всем помогает нам в самовоспитании, смысл которого — измениться так, чтобы в душе

было больше любви.

Многие люди, прочитав мои книги, стали молиться так: «Господи, сними с меня все

обиды, явные и неявные». На поверхностном уровне такая молитва все равно работает. Но если

вдуматься, суть обиды — это неумение воспитывать другого человека, это нежелание видеть

Божественную волю во всем происходящем. Получается, что человек не хочет воспитывать ни

себя, ни других, ведет себя соответствующим образом и при этом, обращаясь к Богу, просит

устранить последствия такого своего поведения. Люди используют образы и понятия, не

задумываясь над их смыслом. Поэтому, хотя поверхностные изменения и происходят, но

реально характер и судьба не меняются и тяжелые болезни остаются.

Мой собеседник слушал с большим вниманием. Я продолжал:

— Бандитский беспредел 90-х сменился беспределом чиновничьим. Раньше меня это

возмущало, рождало страх, панику и осуждение. Каждый из нас может быть убит, арестован,

подвергнут издевательствам, зная, что закон его не защитит и справедливости не будет. А

теперь вдумаемся, почему это происходит. Закон и справедливость могут существовать только

там, где есть нравственность. Она может быть первобытной, она может быть языческой, она

может достигнуть уровня единобожия. Но порядок государственный происходит из порядка в

душе. Если власть нарушает Божественные законы в виде заповедей и нравственности, такой

власти подчиняться нельзя. Иначе она истребит и народ, и государство, и себя самое, в

конечном счете.

Гарантом нравственности мог быть народ, могло быть общественное мнение. Но все

были дезориентированы. Лидеры общества с вожделением кричали о прогнившей

социалистической системе и о наступившей демократии. Точно так же большевики в свое

время отрекались от прогнившего царизма и буржуазной нравственности. Теперь светлое

16

будущее заменили идеей сытого настоящего. Но оказалось, что понятие демократических

свобод невозможно без гарантий нравственности. Для того чтобы была демократия,-