Admin - i bea48bc5b4563f46

Каюты у них были на разных ярусах, но Рютте заявил, что прощается ненадолго - вот только примет душ и тут же придет. И слово свое сдержал. Пришел через час с небольшим, и не один, а с двумя бутылками очередной алькогольной жидкости. И, к немалому удивлению Габлера, с гитарой. Оказывается, пассажирам "Суллы" предоставлялась и такая услуга.

- Две недели гитару в руках не держал, - сказал рыжий, обрушившись в кресло. - А так иногда попеть хочется под это дело. - Арьен кивнул на бутылки. - У нас полвигии, эт-самое, бренчать умеет, даже конкурсы проводим, "Серебряные струны", вот как называются. Краснозадый - планета специфическая, развлечений особых нет. Но уж лучше там торчать, чем на Земле. Земля место гнилое, я просто шкурой своей прочувствовал... Я туда больше ни ногой!

Габлер заказал в каюту закуску, и они, не дожидаясь серва, выпили. Потом еще по одной. У Криса по-прежнему было легко на душе - в истории с цацкой Императора оставалось поставить последнюю точку, и с этим, несомненно, не будет проблем.

Рютте пустился в рассуждения о том, как хреново служить на Марсе, как там холодно, и ходить приходится в кислородных масках, и песчаные бури покоя не дают.

- И вообще, Стафл - не самое лучшее в этой жизни, - подытожил он, осушил стакан и сгреб с тарелки сразу два бутерброда.

- А зачем тогда пошел? - Крис плотно угнездился в кресле, в голове колыхался тихий приятный шум, будто вдали плескались морские волны.

- Так уж получилось, эт-самое, - помрачнел Рютте. - Я ведь колледж окончил, был систем-техом в солидной конторе... Соображалка соображала что надо... А все она...

- Девушка, - утвердительно сказал Габлер.

Арьен Рютте вздохнул:

- Она самая. Даша - радость наша... Дала от ворот поворот... Даже не так... Ну, в общем, эт-самое...

- И ты решил: пропади оно все пропадом, свет тебе не мил стал... И подался ты в эфесы.

- Ну... где-то так... А! - Рютте махнул рукой и потянулся за гитарой, которую до того прислонил к столику.

Некоторое время он меланхолично перебирал струны, монотонно покачивая рыжей головой, а потом запел хрипловатым, но вполне приятным голосом.

Песня была грустной, незнакомой Крису, и он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал. Его слегка клонило в сон - давала знать о себе бессонная ночь и выпитое, но отоспаться можно было и потом.

Жизнь пройду от края и до края

И, вступая в царство мертвецов,

Прошепчу, бесследно догорая:

"Где рука, что тронет мне лицо?"

Жизнь прошла, глухая и слепая,

Дни и годы - словно в долгом сне.

И шепну, бессильно угасая:

"Где рука, что тронет губы мне?"

Ослабев и бросив взгляд прощальный,

В полумраке свой заметив гроб,

Прошепчу, устало и печально:

"Где рука, что ляжет мне на лоб?"

И, навеки тихо погружаясь

В черноту забвения реки,

Я шепну, от боли содрогаясь:

"Нет, и не было такой руки..."

Арьен умолк и налил себе еще, но пить не стал. Пригорюнился над гитарой, словно и впрямь только что увидел собственный гроб. Хотя гробы нынче были не очень в моде: кремация и горстка пепла - вот и все...

- Мда-а... - протянул Габлер, сразу вспомнив Атоса. - Грустноватая какая-то песенка. Может, чего повеселее найдется?

Рютте поднял к нему унылое лицо, подергал струну. Сказал задумчиво, собрав лоб в складки:

- Повеселее, говоришь?.. Можно, эт-самое, и повеселее. Это у нас один сочиняет, Лекс...

Он откашлялся и снова запел. Мотив был другой, но почти такой же заунывный.

В холодах зимы умираем мы,

Забываемся.

Но приходит май, плещет через край -

Возрождаемся.

Зимний лед круша, расцветет душа -

И опять живем.

После долгих снов бьют фонтаны слов -

И опять поем.

Песни вдаль летят, в синеве парят,

Кружат хоровод.

А потом опять будем засыпать -

Так из года в год.

Но в какой-то час, роковой для нас,

После злой зимы,

Хоть придет весна - никогда от сна

Не проснемся мы.

Прошуршит в ночи ветер вечности

И подхватит нас.

Навсегда - зима. И пусть кружит май -

Не откроем глаз.

Да, увы, умрем, больше не споем,

Не откроем глаз...

Теперь Крису вспомнился Граната. Его стихи в кафетерии на космическом вокзале Единорога. Вот ведь, кажется, такие все веселые парни. "Вперед, эфесы!" "Нали-вай! Выпи-вай!" А у каждого есть что-то, какие-то свои темные пятна...

"А у меня? - задал себе вопрос Габлер. - Какие у меня?"

Копаться в душе не хотелось, да и ничего такого вроде не было. Во всяком случае, пока.

- Действительно, эта гораздо веселее, - сказал он. - Прямо в пляс пуститься хочется. Видать, на Марсе и в самом деле служба не сахар.