Виктор Шнирельман: «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма

Более широкое определение расизму давал Али Мазруи, выходец из Кении, получивший звание профессора в одном из американских университетов. По его мнению, следовало бы различать три вида расизма: злобный наступательный расизм, великодушный расизм, или расовый этноцентризм, и милосердный расизм патерналистского характера [24] Mazrui A. A. Dr. Schweitzer’s racism // Transition. 1991. Issue 53. P. 97. Похоже, что именно о «патерналистском» расизме пишет Пола Батлер, критикуя протестантскую церковь. См.: Butler P. Shattering the comfort zone: ethical and political aspects of anti-racism research in churches // Dei G. J. S., Johal G. S. (eds.). Critical issues in anti-racist research methodologies. New York: Peter Lang, 2005. P. 125–143. . Совершенно очевидно, что это определение делает акцент не на содержательной стороне, а на эмоциях и особенностях социальных взаимоотношений, порождаемых тем или иным видом расизма. Похоже, что Мазруи был склонен оправдывать второй вид расизма, называя его «защитным» и вспоминая, что Леопольд Сенгор называл его «антирасистским расизмом» [25] Об этой разновидности расизма см.: Bonnett A. Anti-racism. London: Routledge, 2000. P. 40–42. . Между тем некоторые другие чернокожие интеллектуалы относятся к этноцентризму с нескрываемым скепсисом и даже сожалением, усматривая в нем зерна фашизма [26] См., напр.: Gilroy P. Between camps: nations, cultures and the allure of race. London: Routledge, 2004. P. 276–277. .

По словам современных французских исследователей, в каких бы формах ни выступал расизм, он всегда служит «эссенциализации» целых групп и превращению их в «природные» единства. И с этой точки зрения любые расовые классификации неизбежно становятся расистскими [27] De Rudder V., Poiret Ch., Vourc’h F. L’inégalité raciste. L’universalité républicaine à l’épreuve. Paris: Presses Universitaire de France, 2000. P. 35. . Кроме того, с точки зрения французского универсализма коммунитаризм, основанный на культурной идентичности, создает благоприятную почву для возникновения расизма, хотя и не предопределяет его автоматически [28] Wieviorka M. The arena of racism. London: Sage, 1995. P. 103–116. . В свою очередь, британская исследовательница показывает, как с последней четверти XIX в. «раса» стала в руках государства политическим орудием, призванным подкреплять политику дискриминации научными аргументами [29] Lentin A. Racism and anti-racism in Europe. London: Pluto Press, 2004. P. 45–58. .

Сегодня наиболее адекватным определением расизма может служить то, которое дает американский историк Джордж Фредриксон: «О расовых настроениях или идеологии можно говорить в том случае, когда различия, которые могли бы рассматриваться просто как этнокультурные, представляются врожденными, неустранимыми и неизменными» [30] Fredrickson G. M. Racism: a short history. Princeton, N.J.: Princeton Univ. Press, 2002. P. 5. О связи расизма с биологизацией культуры см.: Там же. P. 7–8. . В этом определении акцент переносится с соматического типа на культуру, которая фактически биологизируется. В таком понимании расизм выражается в дискриминации тех, кто наделяется какими-либо необычайно устойчивыми и непреодолимыми различиями, причем прежнюю роль «расы» берет на себя «культура» [31] Ibid. P. 140–141. . Именно такой расизм более всего характерен для нашей современной эпохи.

В первые послевоенные десятилетия вера белых американцев в свое какое-либо расовое превосходство над чернокожими резко упала, и прежний откровенный биологический расизм уступил свое место социологическим объяснениям особенностей положения чернокожих. Теперь главное внимание стали уделять среде – сегрегации, дискриминации и доминированию белых, а также низкому социально-классовому статусу чернокожих. Все это, по мнению американских социологов, и предопределяло неспособность последних успешно конкурировать с белыми. Между тем для общественного мнения это было не очевидно, и в 1968 г. 54 % белых респондентов оставались в убеждении, что своим низким экономическим и образовательным статусом чернокожие обязаны чему-то такому, что глубоко сидело в них самих. Правда, это уже не связывали с биологией и рассчитывали на то, что чернокожие вполне способны измениться. Тогда американский социолог усмотрел в этом парадокс, указывающий на то, что расистские взгляды находились в процессе важных изменений [32] Schuman H. Sociological racism // Trans-Action. December 1969. Vol. 7. P. 44–48. .

Тогда же и в Великобритании расизм стал принимать новую форму, связанную с отношением общества к массовой иммиграции. Эти настроения английский неомарксистский социолог Роберт Майлз излагает следующим образом: «Для людей естественно стремиться жить среди “себе подобных” и поэтому дискриминировать тех, кого они не считают частью своего сообщества. Такие доводы не включали идею иерархии “рас”, а иногда прямо отвергали ее» [33] Майлз Р., Браун М. Расизм. М.: РОССПЭН, 2004. С. 77. . Но при этом если в США различия между «расовой» и этнической (культурной) идентичностью хорошо осознаются, то в Великобритании в контексте мультикультуралистского дискурса эти понятия нередко смешиваются, что позволяет некоторым сторонникам мультикультурализма приписывать «расе» некую особую самобытную «культуру» [34] Результатом является эссенциализация и расиализация культуры, что и вызывает критику мультикультурализма со стороны его либеральных оппонентов. См., напр.: Bonnett A. Radicalism, anti-racism and representation. London: Routledge, 1993. P. 36. .