Юрий Зильберман - Великие музыканты-исполнители из «черты оседлости» России

В общении Рахманинова и Моисеевича было немало любопытных моментов, о которых пианист с радостью рассказывал в многочисленных радиопередачах, куда его нередко приглашали. «Был случай , – говорил Моисеевич в одном из выступлений, – когда я играл камерный концерт, исполняя Рахманинова» . На этом концерте присутствовал и сам композитор.

По завершении выступления Рахманинов подошел к интерпретатору и сказал : «Разрешите вас поблагодарить». «Нет, это вам спасибо», – начал отвечать Бенно. «И все же, я хочу сказать вам спасибо , – продолжил Рахманинов, – вы уморили в этом зале всех, кроме меня, за это я признателен». «О, что вы, – отвечал пианист, – на следующей неделе я исполняю Шопена, приходите – я и вас уморю».

В последний раз Бенно Моисеевич видел Рахманинова перед началом войны, в 39-м году, а через несколько лет – в 43-м знаменитый композитор скончался. Бенно пережил «своего» композитора на двадцать лет, самозабвенно исполняя гениальные работы Рахманинова в память о великом человеке и друге.

Если узнать немного о Бенно Моисеевиче, становится ясно, почему его так полюбили чопорные жители Британской империи, извечно надменно относившиеся к иностранцам. Еврей русского происхождения, Бенно каким-то непостижимым манером хранил в душе образ истинного джентльмена: пианист всегда был одет с иголочки, он непрестанно ухаживал за прической, «рабочим инструментом» – руками, играл только на лучших роялях, речь его, будь то выступление на радио или дружеская беседа, была степенной, размеренной и обстоятельной

Когда Бенно Моисеевич выходил на сцену и садился за рояль, чистоте его джентльменского амплуа мог бы поразиться даже «истинный британец» Джеймс Бонд, и даже от прародителя всех «денди» – Джорджа Браммеля – Бенно наверняка получил бы одобрительный кивок.

Однако в своем деле, в исполнении классической музыки, Бенно оставлял далеко позади и непревзойденной стиль Браммеля, и сверхсекретные ужимки Бонда. В игре Моисеевич неповторимым образом сочетал стиль и изящество с силой и напором, его игра была мощной, рельефной, преисполненной технического совершенства.

Одесское училище и затем Вена сделали свое дело: в Британии в тот момент вряд ли возможно было услышать другого такого виртуозного пианиста (правда, Рихтера не выпускали из Союза до ранних 60-х).

Бенно Моисеевич играл как истинный гений, знаток своего дела и великолепный профессионал. Даже сейчас, по прошествии десятков лет, интерпретация Бенно произведений Рахманинова не потеряла ни доли актуальности, стиля или изящества, и, конечно, многое потеряет тот, кто ее никогда не услышит.

Джентльмен и пианист ушел из жизни в Лондоне в 1963 году, он оставил после себя неповторимый стиль музыкальной интерпретации, сотни успешных записей выступлений и образ истинного британского пианиста, с которым до сих пор мало кто смог поспорить. [33]

Сын Симона Барера, Борис Барер, рассказывал, что пианист мог месяцами не подходить к роялю, особенно в состоянии глубокой депрессии. «Молниеносный пианист» не нуждался в дополнитедьных репетициях. Далее приводятся слова его соученика по Киевской консерватории В. Горовица, услышавшего «Токкату» Р. Шумана в его исполнении и, задавшего вопрос: «Зачем так быстро?». На что получил ответ: «Володя, я еще быстрее могу». Его смерть на сцене Карнеги Холла потрясла музыкальный, и не только, мир.

1950 год в Женеве от лимфогранулематоза умер Дину Липпати.

1951 – на сцене, играя Концерт ля минор Э. Грига умер Симон Барер.

1952 – умер брат певиц Альмы и Элин финский виолончелист Оссиан Фострём.

1953 год, разбился самолет на подлете к Сан-Франциско, на котором летел Уильям Капелл.

«Урожайные» четыре года: три пианиста, один виолончелист: и все – подающие блестящие надежды!

Симон Барер родился в одесской еврейской многодетной (13 детей) семье. Рано проявившаяся одаренность, сделала его, 11 —летнего мальчика исполнителем в одесских кафе и ресторанах. В музыкальном училище города он учился до 16 лет (т.е. до 1912 г.), пока не умерла мама, в завещании которой, сыну Симону было предписано заниматься музыкой. В 1912 году Симон поступил в Петербургскую консерваторию в класс уже всемирно известной Анне Есиповой – гениальной пианистке и педагоге (она одно время была женой Теодора Лешетицкого). Во всех биографиях С. Барера описан факт приезда мальчика вечером в ноябре в консерваторию, встреча с директором – Александром Константиновичем Глазуновым и выступление Симона перед «двумя дамами», которыми оказались две мировые знаменитости – Изабелла Венгерова и Аннет Есипова. Вскоре после смерти Аннет Есиповы (1914) Симон перевелся в класс выдающегося музыканта – Ф. Блуменфельда.