Юрий Зильберман - Великие музыканты-исполнители из «черты оседлости» России

Именно Феликс Михайлович расширил его творческий диапазон, привил своему ученику те навыки, благодаря которым Симон Барер стал признанным, гастролирующим пианистом. Именно он настоял, чтобы Симон участвовал в конкурсе на премию Антона Рубинштейна. Именно он рекомендовал Симона на должность профессора Киевской консерватории.

Глазунов сказал о нем: «Барер – это Ференц Лист с одной стороны и Антон Рубинштейн с другой». Это было выгравирано на кольце, которое С. Барер с гордостью демонстрировал журналистам. Перед тем как переехать в Нью-Йорк он концертировал в Англии и Европе. Только к концу своей жизни публика обратила на него большое внимание, и он был на пути к большой славе, к ведущему положению в музыкальном мире, но внезапно умер от изнеможения на сцене Карнеги-Холл (Carnegie Hall) в 1951году, играя концерт Грига.

Конечно, эта драматическая смерть привлекла большее внимание прессы, чем вся его жизнь. Горовиц был поражен его фортепьянной техникой: «Единственная вещь, которую он умел делать, – это играть быстро. Я помню, как-то он играл очень быстро Токкату Шумана, я подошел к нему и спросил, зачем этот сумасшедший темп? А он ответил мне: „Я могу играть и быстрее“. Лучше всего он исполнял большие транскрипции Листа или что-то вроде этого. Блуменфельд любил его больше, чем меня. И, надо сказать, я слегка ревновал», – говорил о С. Барере Владимир Горовиц в 1987 году Гарольду Шонбергу, который интервьюировал Маэстро. Я сознательно привел столь большую цитату из книги Г. Шонберга о жизни В. Горовица, чтобы читатель мог обратить внимание на то, что в Киевской консерватории они были соучениками в классе Феликса Блуменфельда. С. Барер много играл в разных городах СССР (кстати, входя в группу, о которой вспоминал Н. Мильштейн в книге «Из России на Запад» и ниже описанную): Полтава, Харьков, Саратов, Москва, Петроград, Суммы, Курск, Воронеж – то были города, где он играл, слушал способных детей (как профессор Киевской консерватории). С 1919 до 1932 его жизнь ничем не отличалась от многих профессоров консерватории, за исключением большого количества концертов. Была даже попытка (со стороны Соввласти) создать гастрольную группу: Натан Мильштейн (скрипка), Симон Барер (фортепиано), Платон Цесевич (вокал, бас), Ольга Карасулова (вокал, сопрано). Создав группу, послав ее в различные города, власть быстро «разочаровалась», ибо музыканты, освоившись со временем и отсутствием продуктов, быстро стали «приторгововать солью», которая была большим дефицитом и шла за «бешенные» деньги.

В конце 1932 года Симон Барер был назначен Аташе по культуре в Советское представительство в Латвии, где он честно проработал почти до получения письма от Томаса Бичема (того самого Т. Бичема, который дирижировал в Карнеги Холле 12 января 1928 г., и солистом у которого был Владимир Горовиц, кому принадлежат слова: «Ну что ж, англичанин, мой Бог, ведь я из Киева, и я покажу тебе на что способен»), дирижера в Лондоне, приглашающего Симона сыграть с ним Первый концерт для фортепиано с оркестром П.И.Чайковского. Дебют за границей прошел с оглушительным успехом, тем более, что у Симона началась жуткая депрессия, т.к. по словам его сына Бориса, он уже год на подходил к фортепиано.

Еще в Лондоне он заключил контракт с фирмой «Майстер войс» на запись произведений, следуя которому был и полезен и сам ощущал, что кормит семью. В 1936 году он дебютировал в Карнеги Холле. Пресса отмечала невероятную (!) технику, предвещая ему славу. В 1946 году, 1947 и 1948 годах он был приглашен в сезон играть в городах США. С 1933 по 1940 гг. Симон Барер был в Швеции, но т.к. в государстве начались аресты евреев, ему пришлось уехать в США. Он был уже «на пути к славе Первого Виртуоза», когда в 55 лет внезапно умер на сцене, во время исполнения Концерта для фортепиано с оркестром Эдварда Грига.

Соеденив различные сведения и факты (Википедия, книга «Все пианисты») об одной из лучших представителей еврейско-советской школы пианизма, автор задумался: а что же написали столь уважаемые Л. Григорьев и Я, Платек? Не «заморачиваясь» с оценкой творчества великой пианистки, они взяли цитату Г. Нейгауза и начали ею рассказ о пианистке.

Мария Гринберг родилась в Одессе в нтеллигентной еврейской семье. Её отец был еврейским учёным, учителем иврита. Мать – Фаня Даниловна Носкина – давала частные уроки фортепианной игры. Семья существовала более чем скромно, рояль для 10-летней Муси Гринберг купили одесские меценаты. До 18 лет Мария брала уроки фортепиано у известного одесского преподавателя Давида Айзберга. По курсу гармонии училась у выдающегося педагога – профессора Одесской консерватории, композитора Н. Н. Вилинского.