Юрий Зильберман - Великие музыканты-исполнители из «черты оседлости» России

Интонационная свежесть… Весьма точное определение, объясняющее причину неизменного воздействия на аудиторию игры Марии Гринберг. Как же она этого добивалась. Может быть, главный секрет заключался в «генеральном» творческом принципе пианистки, который она однажды сформулировала так: «Если мы хотим продолжать жить в каком-нибудь произведении, мы должны переживать его так, как если бы оно было написано в наше время».

Конечно, за долгие концертные годы Гринберг неоднократно играла музыку романтиков – Шуберта, Шумана, Листа, Шопена и других. Но именно на этой почве произошли, по меткому наблюдению одного из критиков, качественные изменения в художественном почерке артистки. В рецензии Д. Рабиновича (1961) читаем: «Сегодня уже не скажешь, что интеллектуализм, составляющий постоянное свойство таланта М. Гринберг, все же порой берет у нее верх над душевной непосредственностью. Несколько лет тому назад ее игра чаще восхищала, чем трогала. В исполнении М. Гринберг ощущался „холодок“, становившийся особенно заметным, когда пианистка обращалась к Шопену, Брамсу, Рахманинову. Сейчас она полностью раскрывает себя не только в классической музыке, издавна приносившей ей самые внушительные творческие победы, но и в музыке романтической направленности».

Нередко включала Гринберг в свои программы сочинения, мало знакомые широкой аудитории и почти не встречающиеся на концертных афишах. Так, в одном из ее московских выступлений звучали произведения Телемана, Грауна, Солера, Сейшаса и других композиторов XVIII века. Можно назвать также полузабытые пьесы Визе, Лядова и Глазунова, Второй концерт Чайковского, одним из ревностных пропагандистов которого стала в наше время Мария Гринберг.

Искреннего друга имела в ее лице и советская музыка. В качестве одного из примеров ее внимания к современному музыкальному творчеству может служить целая программа из сонат советских авторов, подготовленная к 30-летию Октября: Вторая – С. Прокофьева, Третья – Д. Кабалевского, Четвертая – В. Белого, Третья – М. Вайнберга. Она исполняла многие сочинения Д. Шостаковича, Б. Шехтера, А. Локшина.

В ансамблях партнерами артистки были вокалисты Н. Дорлиак, А. Доливо, С. Яковенко, ее дочь – пианистка Н. Забавникова. Добавим к этому, что перу Гринберг принадлежат многочисленные обработки и переложения для двух фортепиано. Педагогическую работу пианистка начала в 1959 году в Институте имени Гнесиных, а в 1970 – она получила звание профессора. В кратком некрологе, подписанном Т. Хренниковым, Г. Свиридовым и С. Рихтером, есть и такие слова: «Масштабность ее таланта – в огромной силе непосредственного воздействия, сочетающейся с исключительной глубиной мысли, высочайшим уровнем артистизма и пианистического мастерства. Свойственная ей индивидуальная трактовка почти каждого исполняемого произведения, способность „прочитать“ по-новому композиторский замысел открывали новые и новые художественные горизонты». [33]

Берта Рейнгбальд входит в список «педагогов». Это не исключает факта гениальной игры и ее, и Давида Бертье (закончил в классе Л. Ауэра), и Абрама Ямпольского (см.: биографию Л. Когана), и Адольфа Лещинского. Преследую в этом две цели: во-первых, дать оценку этих гениальных воспитателей, во-вторых, дать возможность увидеть педагогов педагогов, то есть «продлить линию». Взяв за основу рассказ о Берте Рейнгбальд, помещенный в еврейском сайте, вспомнил о том, что ее самоубийством занимались многие (в частности, Е. Федорович, М. Лидский).

«Все люди нашего круга – маклеры, лавочники, служащие в банках и в пароходных конторах – учили детей музыке. Одесса была охвачена этим безумием больше других городов, – писал Исаак Бабель о расцвете музыкальной педагогики в любимом городе. Та лихорадка дала хорошие плоды: Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер, Давид Ойстрах, Михаил Фихтенгольц, Натан Мильштейн – и это только глыбы». [26]

В 1933 году в Одессе открылась первая специализированная школа для музыкально одарённых детей. Одной из ярких величин преподавательского состава была Берта Рейнгбальд. Она воспитала многих выдающихся учеников, но один из них – Эмиль Гилельс – стал настоящей звездой советского пианизма, музыкантом, с которым соперничал Рихтер. «Титан фортепианной музыки» – так его однажды назвала советская пресса. Имя Рейнгбальд прославилось в педагогике во многом благодаря ему. Но и Гилельс стал собою рядом с ней. Он оказался к тому же тем из учеников, кто за учителя горячо всегда заступался – пишут, что это не столь частое явление в этой среде.