Елена Арзамасцева - Верблюд. Повесть

Он открыл красную папочку с завязками, которую до этого держал в руках, вынул оттуда лист бумаги, с отпечатанным через копирку текстом и рукописной пометкой «Копия», и протянул лейтенанту:

– Кстати, у него, наверное, есть еще один талант, о котором я раньше не догадывался. Вот, посмотрите на эту цидулку, из аккуратного Гениного архива.

– Сам прочти, глаза что-то слипаются, – ответил Владимир Петрович и широко, со смаком зевнул, давая понять, как сильно хочется ему спать, а не копаться в сомнительных бумажках.

– Хорошо, – Иваненко поднес листок ближе к глазам:

– «В органы опеки и попечительства отдела народного образования Волгоградской области от Синюкова Геннадия Семеновича.», – на секунду он умолк, пропуская адрес проживания заявителя, а затем, продолжил: «Как добропорядочный гражданин своей Родины, хочу сообщить вопиющий факт для немедленного реагирования. Рядом со мною, по адресу: хутор Ковыли, улица Пионерская, дом 3, проживает семья опустившихся людей, состоящая из престарелого, выжившего из ума дедушки – Донскова Савелия Захаровича, и его малолетних внуков: Таисии и Сергея. Дети: пятилетняя Таисия и школьник Сергей – беспризорники и оборванцы. Сергей круглый двоечник и шпана, школу прогуливает. Девчонка – замарашка, в садик не ходит. Мать детей, имени ее не знаю, так как за два года проживания на хуторе, ни разу ее не видел…», – Иваненко оторвался от чтения: – тут несколько слов забито, не разобрать, видимо сначала дал матери соответствующую характеристику.

– Читай дальше, – попросил его водитель.

– «…Нагуляла детей неизвестно от кого и бросила на деда, а сама, по слухам, подалась в Москву или в Польшу за большими деньгами и красивой жизнью. Дед Савелий тронулся умом, несет всякий бред и детей воспитывать не может. Живут они в разваливающейся халупе. Дети бегают по хутору грязные, голодные, воруют у соседей еду и все, что можно украсть. А в хуторе до них никому дела нет. Тут из соседей организовалась банда преступников, которая науськала этих оборванцев украсть у меня верблюда. Если вы не примите срочные меры, то из детей вырастут отмороженные бандиты, а дед Савелий окончательно выживет из ума и перестреляет всех из берданки. Прошу срочно сдать детей Донсковых в детский дом, а деда Савелия – в дом престарелых или в психбольницу. Если оставите мою жалобу без внимания, то я буду жаловаться в прокуратуру и везде, вплоть до новоизбранного президента Ельцина Бориса Николаевича…»

– С ума сойти! – лейтенант покрутил пальцем у виска.

– Я – сплетник? – повернулся Иваненко к Валентине: – Это ваш Гена Савелия Захаровича оклеветал!

Его перебил истеричный крик женщины:

– Видите! В хуторе орудует банда и использует детей беспризорников! А Гена, он – правдолюб, поэтому сигнализировал в соответствующие инстанции. Его, точно, похитили или убили!

– Гражданка! – не выдержал, в свою очередь, водитель, оборвав громкие вопли: – Какая банда? Савелий Захарович Донсков – бывший сотрудник милиции, Ветеран Великой Отечественной, наш наставник.

– Мы в мае у него были, поздравляли с Днем Победы, вручали гвоздики от отдела. Он находился в здравом уме и твердой памяти, и внуки у него – вполне нормальные дети. Что-то я не заметил, чтобы они были беспризорными оборванцами! – поддержал его Иваненко. – Кстати, и в доме у него чище, чем здесь. Надо бы сейчас к нему зайти. Кляузу показать. Ваш Гена еще ответит, что оболгал порядочного человека!

– Хватит! – лейтенант хлопнул ладонью по столу, – надоел мне ваш базар. Я хочу спать после дежурства! Что нам в райотделе сказали? Обратиться к местному участковому. Он, наверняка, знает, какие на хуторе банды орудуют и куда мог пропасть Геннадий Синюков. А мы свое дело сделали: труп не обнаружили, свидетелей допросили, первичный осмотр произвели.

Он снова положил в кожаную папку листки с объяснениями и закрыл ее на молнию.

За окном начало светать. Небо постепенно окрасилось в бордово-розовые тона, а потом и вовсе посветлело от поднимающегося над горизонтом солнца. В хуторе обозначились кочеты: сначала истошно закукарекал один, где-то совсем близко, а, затем, вторя ему на разные лады, зазвучал целый хор далеких и близких петушиных голосов.

Водитель, выйдя на крыльцо, вздохнул полной грудью, медленно разведя руки в разные стороны:

– Какой воздух!

Действительно, легкий ветерок принес из степи слегка горьковатый запах полыни, отдающий едва заметными нотками сладости разнотравья, напоенного дождем.