Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

В «Начальной подготовке», ранней реалистической новелле (ок. 1950), которую Воннегуту не удалось напечатать, Генерал (так называют этого персонажа дочери-подростки) управляет своей фермой в штате Индиана как армией, разделяя работников на «отряды» и вывешивая на доске объявлений свои «приказы», иные из которых совершенно смехотворны. Ферма, как замечает одна из дочерей, названа «в честь какой-то битвы – как и всё в наших краях». Хвастливый Генерал – персонаж скорее комический, но он настоящий ветеран и к тому же ответственный человек: в свое время он усыновил Хейли, своего осиротевшего племянника (главного героя новеллы). Когда он пускается рассказывать свои истории про войну, молодежь воспринимает их как докучный шум.

– Или взять гаубицу-двухсотсорокамиллиметровку, – сказал Генерал. – Куда эффективнее, чем авиационная бомбардировка, когда работаешь по бетонным бункерам. Помню, как раз перед Арденнами…

Хейли кивнул и отвернулся к окнам террасы, чтобы Генерал не заметил, как он зевает [109] Kurt Vonnegut, We Are What We Pretend to Be (New York: Vanguard Press, 2012), chap. 4. .

Гаубица калибра 240 мм – орудие, из которого учили стрелять самого Воннегута. И, подобно Генералу, он наверняка хорошо помнил время «как раз перед Арденнами» [110] т. е. перед Арденнской операцией немецких войск (декабрь 1944 г. – январь 1945 г.). . Потому что во время этой операции Воннегута захватили в плен.

Именно таким извилистым путем выстраивается история Воннегута, гнездящаяся среди других сюжетов, антуражей, тем.

Ни один из романов, опубликованных им до «Бойни номер пять», в общем-то, не рассказывает о том, что пережил К. В. во время войны.

Однако давайте взглянем на маленькие отрывки из этих романов (в порядке публикации). Заметьте, как Воннегут использует свой личный опыт и как изобретательно его преобразует.

Вот фрагмент из «Механического пианино» (научно-фантастического романа о всеобщей индустриализации):

Лимузин в течение часа оставался там, где его затерло потоком… пока глухие разрывы гремели по городу, подобно шагам пьяного гиганта. Под прикрытием дымовой завесы наступили сумерки. Каждый раз, когда казалось, что можно спастись, Холъярд подымал голову, чтобы узнать причину временного затишья, но каждый раз новые волны вандалов и грабителей заставляли его снова опуститься на пол.

– Ну хорошо, – проговорил он наконец, – я думаю, что теперь с нами уже ничего плохого не случится. Давайте попробуем добраться до полицейского участка. Там мы будем под защитой, пока вся эта заваруха не кончится.

Опираясь на руль, шофер нагло потянулся.

– Вы что, думаете, что смотрите на футбольный матч или что-нибудь в этом роде? Возможно, вам показалось, что все идет точно так, как прежде? [111] Vonnegut, Player Piano , chap. 33.

Из «Сирен Титана» (научно-фантастического романа о смысле существования человечества и Вселенной, а также об их природе):

Дядьку пришлось признать, что только спятивший с ума солдат не подчиняется своему долгу всегда и везде.

В госпитале ему сказали, что самое главное правило из всех вот какое: всегда выполняй прямой приказ незамедлительно.

‹…›

Брэкман обратился к Дядьку, приказал ему подойти строевым шагом к человеку у столба и задушить его до смерти.

Брэкман сказал Дядьку, что это прямой приказ.

Так что Дядек его выполнил [112] Vonnegut, Sirens , chap. 4. .

Из «Матери Тьмы» (романа о двойном агенте):

Менгель имел в виду Рудольфа Франца Гесса, коменданта лагеря уничтожения Освенцим. Благодаря его нежным заботам миллионы евреев были уничтожены в газовых камерах. Менгель кое-что знал о Гессе. Перед эмиграцией в Израиль в 1947 году он помог повесить Гесса.

И он сделал это не с помощью свидетельских показаний. Он сделал это своими собственными огромными руками.

– Когда Гесса вешали, – рассказывал он, – я связал ему ноги ремнями и накрепко стянул.

– Вы получили удовлетворение? – спросил я.

– Нет, – ответил он, – я был почти как все прошедшие эту войну.

– Что вы имеете в виду?

– Мне так досталось, что я уже ничего не мог чувствовать, – сказал Менгель. – Всякую работу надо было делать, и любая работа была не хуже и не лучше другой. После того как мы повесили Гесса, – сказал Менгель, – я собрал свои вещи, чтобы ехать домой. У моего чемодана сломался замок, и я закрыл его, стянув большим кожаным ремнем. Дважды в течение часа я выполнил одну и ту же работу – один раз с Гессом, другой – с моим чемоданом. Ощущение было почти одинаковое [113] Vonnegut, Mother Night , chap. 4. .