Анна Исакова - Мой Израиль

Книги Ласкер-Шюлер в фашистской Германии жгли. Никто из ее прежних друзей и единомышленников не остался на позициях, которые Амихай, пожалуй, верно определил как хипповские. Правда, хиппи появились спустя полвека, но кто знает, появились ли бы они вообще, если бы прежде по берлинским улицам не бродила Тино из Багдада, дитя цветов, пророчица всемирного мира и вселенской любви. В Швейцарии она еще находила себе привычную аудиторию, но во все суживающемся круге. А в Палестине круг был шире. Сюда приехало много бывших берлинцев-берлинеров и прочих немцев Моисеева вероисповедания.

Их называют пятой алией, алией «йеке», немецких евреев или евреев немецкой культуры. Таких было немало не только в самой Германии, но и в Прибалтике, Польше и бывших странах Австро-Венгрии.

Всего прибывших в Палестину в ранние тридцатые годы «йеке» и «йекеподобных» насчитали 260 тыс., из них 60 тыс. приехали из самой Германии. Самые видные, знаменитые и активные разошлись по существовавшим научным заведениям или создали свои структуры. Считается, что Иерусалимский университет, Институт Вейцмана и хайфский Технион созданы немецкой профессурой. Им же приписывают создание основных музеев, введение современной агро- и зоотехники, престиж израильской медицины, появление серьезного книгопечатания, банковского дела и многого другого.

Правда, политические вожжи держала в своих руках русскоязычная община, так называемые «москали». Между ними и «йеке» отношения складывались непросто. Немецкие интеллектуалы искали новое воплощение старого и грозного еврейского Бога в реформизме, либерализме и научном прогрессе. А люди русской культуры, взращенные на народнических принципах, нашли себе нового Бога в Марксе, Ленине и Троцком. Или во Льве Толстом, Тургеневе и Горьком.

Для «йеке» Эльза Ласкер-Шюлер была своей, для «москалей» — неприемлемо чужой. Правда, некоторые «выпускники» российского Серебряного века тоже ходили на ее вечера. Как бы то ни было, аудитория тут была знакомой, привычной и дружественной. Потому Эльза и приезжала в Палестину не раз и не два, а целых три раза на протяжении трех лет. В последний раз — в 1939 году. А уехать уже не смогла.

«Йеке» продолжали оказывать ей должное внимание, хотя еврейскому ишуву было не до нее и не до искусства и философии модерна. Все же Ласкер-Шюлер была вхожа в дома самых влиятельных людей и встречалась с самыми блестящими интеллектуалами еврейского мира и немецкой культуры. А иерусалимскими улицами в те дни ходили и Шай Агнон, и Гершом Шолем, и Мартин Бубер, и Макс Брод, и многие, многие другие. Ей предлагали должности и деньги. Она отказывалась и жила как хотела и как привыкла. И считала эту свою жизнь существованием посмертным, поскольку смерть всего, что было ей дорого и важно, уже наступила. В Германии и, как она считала, во всем мире.

Тем временем в мертвом мире шла невероятная резня. Евреев вырезали на корню. В Палестине они пытались создать свое государство, но англичане, державшие мандат на управление Палестиной, этому сопротивлялись. А палестинские арабы не скупились на убийства и погромы. Жизнь была материально скудной. Деньги и усилия шли на добывание винтовок, создание подпольной армии, строительство поселений и попытки заставить англичан отказаться от мандата. «Государство в пути» обустраивалось, поддерживаемое евреями всего, еще не захваченного Гитлером мира. А беглецы, лишенные самого необходимого, прибывали в Палестину ежедневно из самых разных уголков мира, где их подстерегала не воображаемая, а самая что ни на есть реальная физическая смерть.

Во всем этом месиве обстоятельств внимание, оказываемое Ласкер-Шюлер населением еврейского ишува, может показаться даже чрезмерным. Ни в Германии, ни в Швейцарии у нее не было ни малейшего шанса напечатать новые стихи, написанные в Палестине. Их выпустил палестинский книгоиздатель Шокен. Книга приобрела мировую известность. Название ее переводят как «Голубой рояль», но мне бы больше понравилось название «Голубой клавир». «У меня в доме стоит голубой клавир / Но я не знаю ни одной ноты / Он стоит там у двери в мою келью / С тех самых пор, как мир одичал».

Шимон Перес, постоянный соискатель почетных званий, должен был бы считаться любимцем нации. И, право слово, он сделал для этого немало. Пересу приписывают внедрение армейской логистики ЦАХАЛа и появление из ничего электронной, авиационной и оборонной промышленности. Считается, что именно он стоял у истоков израильской атомной программы и был зачинщиком создания поселений на территориях. Известно, что до превращения в голубя мира Перес считался самым задиристым коршуном израильской правой левизны. И вообще — за время своего почти пятидесятилетнего служения Шимон Перес возглавлял почти все министерства и министерские комиссии, приложив, таким образом, руку ко всему, что происходило за это время в Израиле.