Михаил Стефанович - Земля, где молоко и мёд. Размышления над книгой Иисуса Навина

С тех пор я ношу Ковчег. А может быть, это Бог носит меня? Я прекрасно знаю, кто и когда должен идти. Впереди – колена Иуды, Иссахара и Завулона. По бокам – Рувим, Симеон, Гад и другие. В центре – мы, левиты, несущие Ковчег Завета и скинию. Так мы ходили и вчера, и год назад, и два года назад, когда я первый раз взялся за шест Ковчега. Так ходил и мой отец. А сегодня – порядок нарушен. Вот идут 12… С разными по весу и размеру камнями. Иуда – камешек поменьше и полегче, их предок был тот ещё хитрован… Рувим: их предок был силён, но необуздан, вот и сегодня в руках представителя колена Рувимова самый большой и неудобный камень… Вот, прошли 12 и пошли вооружённые войска… Час… Другой… Идут женщины и дети… Час третий…. Колени ломит, икры сводит судорогой… Вот прошли люди и пошли стада… Бросить бы всё… Но, что-то звучит внутри, как будто бы чей-то заботливый и понимающий голос: «Бремя моё легко»… И становится легче!

Под ногами – вязкая глина. Над головой – палящее солнце. В голове – смятение, сумбур, страх, и… Голос. Голос, наводящий порядок и устанавливающий мир: «Сыны человеческие покойны в тени крыл Моих» 13 13 Пс.35:8 . И солнце становится не таким палящим… Справа – высоченная стена воды, слева, вдалеке, еле различимые фигуры моих братьев и сестёр. Идут себе спокойненько, песенки распевают. А тут стоишь, потеешь… Поторопились бы что ли? Так нет же, идут степенно, как на мирной демонстрации… Ну правильно, они же не видят этой стены из воды в несколько этажей высотой… Хотя нет, идут поспешно. Это из-за расстояния кажется, что плетутся еле-еле. Как-никак две тысячи локтей, целый километр. Ох! А ведь в любой момент эта стена может сорваться, и что тогда? Унесёт, утопит, никто и имени не вспомнит. А я ведь женат всего три года, и пожить толком не успел… Кто будет рассказывать истории обо мне? Да и кому рассказывать? Детей-то нет… Пока нет… Да и будут ли? Глядя на стену из воды, невольно засомневаешься… Мне говорили, что такая же стена уже была, когда мои предки переходили через Чермное море, и ничего страшного не случилось, вроде как все успели. Но это было тогда, а что сейчас? Где гарантии? И снова тот же тихий голос: «Не бойся, только веруй»… Верую, Господи, помоги моему неверию!

Ну вот, кажется и всё. Последняя овца со своим маленьким ягнёнком. Ну же! Быстрей! Надо её запомнить. Если выйду из русла Иордана, обязательно найду и пущу её на шашлык. Как она не понимает, насколько мучительно и страшно стоять, рядом со стеной из воды! Одно слово, овца…

Звучит приказ «Вперёд!» Наконец-то. Едва наши стопы касаются того места, которое было берегом, река с шумом устремляется по своему руслу. Сердце радостно поёт: «Пусть шумят, вздымаются воды, речные потоки только веселят». Какие красивые слова. Надо будет обязательно рассказать моему знакомому гуслисту, может быть, песню сочинит?

Мы на берегу. Мы ВСЕ на берегу. На холме гора из камней. Памятник. Интересно, на табличке памятника будет моё имя?»

Здесь, запись из дневника заканчивается.

Мы понимаем, что страничка этого дневника – не археологическая находка, а литературная фантазия. Но разве мы никогда не оказывались на месте молодого Ицика? Разве мы не переживали подобных чувств и настроений, неся, казалось бы, неподъёмную ношу? И наша работа, и воспитание детей, и необходимость разрешения конфликтов, и постоянная посвящённость служению, и необходимость подставлять левую щёку, а не бить в ответ, прощать, благословлять, любить врагов – всё это может казаться нам многотонным ковчегом, под тяжестью которого мы должны сломаться или утонуть в вязкой глине, если не будем слышать снова и снова «иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Матф.11:30).

Разве нам, как молодому Ицику, не приходится стоять часами, годами, а то и десятилетиями, под испепеляющим солнцем насмешек, оскорблений, клеветы, связанных с нашей верой?

Разве нам никогда не казалось, как Ицику, что наши братья и сёстры так далеки от нас и им наплевать и на нас, и на наше служение? Что каждый из них озабочен лишь своим собственным спасением, своим собственным благополучием?

Разве нам никогда не приходила мысль, что процесс преодоления препятствий чересчур затянулся? И не возникало желание всё бросить? Не лучше ли вернуться назад?

А угрожающие волны безденежья, болезни, неверия близких? Не пугает ли тебя близость этих вполне реальных, а не надуманных волн? Не боишься ли ты, что они вот-вот сорвутся и унесут тебя? Не хочется ли тебе взять своё спасение от этих угроз, свои благополучие и безопасность в свои руки? И побыстрее?