Ибн-Туфейль - Повесть о Хайе, сыне Якзана

Речь идет о Перворазуме как первой эманации Истинного Бытия. Космическую иерархию представляют далее в нисходящем порядке сферы неподвижных звезд, Сатурна, Юпитера, Марса, Солнца, Венеры, Меркурия и Луны, каждой их которых соответствует особый разум, или, по терминологии Ибн-Туфейля, самость (сущность).

Образ зеркал, передающих друг другу отражение солнца (Истинного Бытия), встречается у ал-Газали и в неоплатонической литературе.

Деятельный разум, символизирующий единство и закономерность явлений, происходящих в подлунном мире, в мире возникновения и уничтожения.

Число 70 тысяч фигурирует в "Нише света" ал-Газали, где оно обозначает количество покровов света и тьмы, за которыми скрывается божество. О "ликах" божества говорится в "Эннеадах" Плотина.

Ввиду тождества Истинного Бытия познающей его самости здесь не имеет значения, подразумевается ли под таковой самость Хайя как индивида или как олицетворение человечества, достигшего данного уровня постижения единства сущего.

Души несовершенных людей, пребывающих в аду невежества. Выше, однако, говорилось, что подобные души обречены на небытие или нечто подобное небытию (см. коммент. к с. 249).

Картина мира возникновения и уничтожения. О выравнивании и вдувании см. коммент. к с. 87.

Совечный Истинному Бытию феноменальный мир не только извечен, но и неуничтожим в будущем.

То есть в этом вероучении (а по всем признакам речь в данном случае идет об исламе) используются "поэтические" и "риторические" рассуждения, призванные действовать не столько на разум, сколько на эмоции людей.

Эти два персонажа, имена которых заимствованы Ибн-Туфейлем у Ибн-Сины, олицетворяют, соответственно, теоретический разум и разум практический, из коих второй довольствуется буквальным пониманием священных текстов, а первый стремится постичь их внутренний смысл и предрасположен к чисто теоретическому, абстрактному мышлению.

В отношении выполнения практических предписаний и законов религии, регулирующих человеческое общежитие, между представителями теоретического разума и разума практического не может быть никаких противоречий. Даже самый атеистически мыслящий философ обязан на людях строго придерживаться освящаемых господствующим вероучением обрядов и норм поведения.

Непримиримые противоречия между теоретическим разумом и разумом практическим возникают в сфере общего мировоззрения, где или теология должна быть подчинена философии, как это было в социальной утопии ал-Фараби, или философия обязана выступать в качестве служанки богословия, что и осуществляли в своем творчестве Фома Аквинский и другие теологи западноевропейского средневековья.

Под речью здесь опять можно понимать спекулятивную теологию (калам), а под наукой вполне определенно – религиозные знания.

Принципиальная разница между Робинзоном и Пятницей: первый, выросший в естественных условиях и руководствующийся "естественным светом разума", совершая благие дела, нисколько не помышляет о том, что ему за это воздастся сторицей в потусторонней жизни; второй, напротив, привык рассматривать такие дела именно как угодные богу, то есть сулящие потусторонние награды.

Если не считать убеждения в том, что человечество, в общем, представляет собой закономерное порождение природы, вопросы антропогенеза для философов мусульманского средневековья были действительно трудными (хотя здесь и выдвигались гипотезы о том, что переход от неразумных животных к мыслящим существам опосредствуется обезьянами или даже своего рода "снежными людьми", именуемыми "наснас").

Вариант отношений, складывающихся между чистым, философским разумом и теоретическим разумом, представляемым спекулятивной теологией, о котором мечтал ал-Фараби: теология обязуется подражать философии и быть ее "служанкой" (ср.: ал-Фараби. Книга букв / Под ред. М. Махди; на араб. яз. Дамаск, 1971. С. 133).

Согласно мусульманским представлениям, в день Страшного Суда деяния каждого человека будут взвешены на особых Весах, а по Пути, о котором здесь говорится, смогут пройти лишь праведники, тогда как грешники низвергнутся с него в ад.