Пьер Паскаль - Протопоп Аввакум и начало Раскола

Амвросий. История российской иерархии. I. С. 331–332.

Дворцовые разряды. III. Стб. 1104, 1116; Извеков . С. 102–110.

ААЭ. IV. № 200.

Цветаев . К истории культуры в России. С. 11.

Харлампович . Малороссийское влияние. С. 446.

Мансветов . Как у нас правили церковные книги. С. 527 и след.

ПСЗРИ. I. С. 1007. № 607; Берх . Царствование царя Алексея Михайловича. I. С. 289.

Вероятно, речь идет о старшем брате Морозовой, Алексее Соковнине, а не о брате Мелании, который неизвестен истории и посещения которого Морозова имела меньше оснований желать. Этот старший брат, по-видимому, и является автором Жития, ибо как раз в связи с этим автор переходит от третьего к первому лицу. [Старшим братом Ф. П. Морозовой являлся Федор Соковнин, который и написал как доказала Н. В. Понырко, ее Житие. – Прим. ред.]

Материалы. VIII. С. 191–193 (Житие Морозовой).

В этом почитании Матери-Земли боярыня Морозова следует общенародной традиции. См. Смирнов С. «Исповедь Земле» в «Исповеднике». С. 255–283.

Весь этот рассказ о смерти боровских узниц основан на «Житии Морозовой» (Материалы. VIII. С. 191–203). Это Житие является в данном случае единственным источником, но зато источником верным, идущим из первых рук: в каждой строке чувствуется очевидец, видевший мертвое тело Евдокии и проверивший вместе с Меланией одновременность ее видения со смертью Феодоры. Судя по всему, он расспрашивал стражу. Надмогильная надпись на плите двух сестер, сделанная их братьями Федором и Алексеем Соковниными, была снята в 1884 г. (Русская старина. 1884. Т. XLII. С. 156; более подробно см.: Русская старина. 1908. Ноябрь. С. 680–684). Наименование [Ф. П. Соковнина] боярином и [А. П. Соковнина] окольничьим показывает, что плита более позднего происхождения, после 1682 года.

Сырцов. С. 297–306 (согласно разным источникам, в частности см.: Материалы. III. С. 330, 354, 411, 429, 441). Денисов в своей «Истории об отцах и страдальцах соловецких» дает волнующее описание взятия Соловков и массового истребления, имевшего там место, однако к его рассказу следует относиться с осторожностью, в частности к дате 29 января, приведенной, чтобы указать на полное совпадение со смертью царя.

СГГД. I V. С. 336. № 104; Посольство Кунраада фан-Кленка. С. 430.

РИБ. Т. 39. Стб. 244.

Там же. Стб. 248, подтверждается отпиской воеводы (РГАДА. Приказные дела. 1675–1676. № 227. Л. 139). Не датирована, но относится к последней трети 1675 года.

Это указание позволяет датировать Беседу, поскольку единственной значительной турецкой угрозой между 1670 и 1675 г. (в другом месте царь Алексей назван живущим) был переход через Дунай Магомета IV 1 июля 1672 г. и взятие Каменец-Подольска 17 августа. 30 сентября царь был уведомлен польским королем о серьезности этой опасности: Украина могла отойти к Турции. В Москве была большая паника. 20 октября Менезий отправился в Рим организовывать крестовый поход. Эхо этих событий могло достичь Пустозерска к декабрю 1672 – январю 1673 года. Значит, Аввакум пишет между сентябрем 1673 и сентябрем 1674 г.

РИБ. Т. 39. Стб. 271–282.

Ранее было Никола, теперь Николай.

РИБ. Т. 39. Стб. 281–288. Беседа датируется на основании следующего: боровские узницы сравниваются с тремя отроками в пещи; следовательно, она не могла быть написана до конца 1673 г.; вероятно, она писалась вскоре после этого, так как некоторые выражения напоминают Житие.

РИБ. Т. 39. Стб. 245–258. Датируется по содержанию: Соловки в осаде семь лет, а Киприан еще жив (Стб. 248); следовательно, это начало 1675 г. Вторая беседа связана с первой чисто литературной традицией: она была написана сразу же после.

Соответствующее объяснение стиха Ис. 60: 13, вошло в церковную традицию еще со времени св. Иоанна Дамаскина, Григория Омиритского и Германа Константинопольского. Его приводили в пользу восьмиконечного креста еще Никита (Материалы. IV. С. 98–99) и Соловецкая челобитная (Материалы. III. С. 224). Данное Аввакумом объяснение Еф. 3: 18 заимствовано из «Книги о вере» (начало гл. IX), равно как и примеры из Ветхого Завета. Но разделение значения между тремя крестами принадлежит, по-видимому, самому Аввакуму.