Трушова - Православие и Культура

Да, въ эту сторону глядитъ русская душа, въ православномъ храмѣ обновляется, зрѣетъ она. И именно потому такъ актуальна, такъ нужна эта тема — Православіе и культура: свѣтомъ Православія хотимъ освѣтить мы всю жизнь, опредѣлитъ все жизненное творчество. Православіе нынѣ открывается русской душѣ, какъ основа для построенія цѣлостной культуры, какъ единственная сила, способная обновить жизнь, примирить противорѣчія исторіи. Съ глубокой вѣрой въ творческія силы Православія, въ сознаніи правды и красоты его, хотимъ мы служить дѣлу обновленія русской жизни въ свѣтѣ Православія — и какъ радостно сознавать, что этимъ мы примыкаемъ къ самымъ глубокимъ, самымъ вдохновеннымъ вождямъ русскаго народа! Гоголь и Хомяковъ, Достоевскій и Федоровъ были первыми пророками православной культуры, — но идеалъ ея смутно предносился и другимъ дѣятелямъ русской жизни. Намъ близки всѣ тѣ, кто искалъ цѣлостной культуры, соціальной правды, выпрямленія человѣческаго духа во Христѣ, — ибо лишь въ системѣ Православія получаютъ свой настоящій смыслъ, открываются въ своей правдѣ, обрѣтаютъ свою силу эти стремленія. Для чуткаго уха слышна въ русской культурѣ музыка Православія и тамъ, гдѣ нѣтъ никакой внѣшней близости къ нему … Радостно сознавать это, радостно понимать, что всѣми своими устремленіями и предчувствіями шла и раньше русская культура къ тому, къ чему призываетъ насъ повелительно нынѣ жизнь. Черезъ страданія и буйство, черезъ страстныя исканія и тихую покорность неисповѣдимой волѣ Всевышняго идетъ русская душа къ Церкви, неся ей все глубокое и нѣжное, все доброе и сильное…

Въ Церкви — сила, въ Церкви и радость; въ Церкви — правда, въ ней и счастье; — она есть все, она все вмѣщаетъ и все освящаетъ, ничего не изгоняетъ, но все преображаетъ. Пусть говорятъ, тѣ, кто не знаетъ или не хочетъ знать Православія, что оно враждебно культурѣ и чуждается жизни. Но мы, въ немъ живущіе, мы знаемъ, что это не такъ, знаемъ, что именно въ Православіи открывается возможность цѣлостной, органической культуры. Если Православіе было до нынѣ слишкомъ внутреннимъ, то не въ немъ, а въ насъ была причина того, что мало оно выявлялось въ внѣшнемъ историческомъ процессѣ — ибо лишь черезъ сердце человѣка, въ свободномъ актѣ его души внутреннее становится внѣшнимъ. Всякое иное историческое дѣйствованіе — не въ духѣ Христовомъ — и горе намъ, если мы это забудемъ. Пути теократіи были, быть можетъ, исторически неизбѣжны — не только въ силу дѣйствія исторической инерціи, но и потому, что соблазнъ внѣшняго построенія Царства Божьяго долженъ быть пережитъ, чтобы быть преодолѣннымъ. Но Православіе всегда сознавало, что въ свободѣ и внутреннемъ порывѣ долженъ человѣкъ итти къ Царству Божію, не впадая въ историческій докетизмъ, не гнушаясь «плотью» исторіи, ея эмпиріи, но и не подмѣняя внутренняго внѣшнимъ.

Сближеніе Православія и культуры, раскрытіе культурныхъ силъ Православія, осіяніе историческаго движенія свѣтомъ Православія — такова, по нашему убѣжденію, историческая тема нашей эпохи. Уясненію и выявленію этого да послужитъ настоящій первый сборникъ и да найдетъ онъ своего читателя, которому близки и нужны паши темы!

В. Зѣньковскій

Начиная свой знаменитый трактатъ «Объ общественномъ договорѣ», Руссо предвидитъ вопросъ: «развѣ онъ государь или политическій дѣятель, если пишетъ о политикѣ?» «Я отвѣчаю», говоритъ онъ, «что нѣтъ, и что именно потому я и пишу о политикѣ. Будь я государемъ или законодателемъ, я не терялъ бы времени на то, чтобы говорить, что нужно дѣлать; я бы дѣлалъ это или молчалъ.» И онъ поясняетъ, что онъ пишетъ, какъ гражданинъ свободнаго государства, который имѣетъ голосъ въ общихъ дѣлахъ.

Подобнымъ же вопросомъ и подобнымъ же отвѣтомъ я могъ бы начатъ настоящую статью. Меня также могутъ спросить: почему это я, будучи ни духовнымъ лицомъ, ни богословомъ, берусь говорить о богословскихъ предметахъ. И я отвѣчаю на это: если–бы я былъ духовнымъ лицомъ или богословомъ, я проповѣдывалъ бы и поучалъ; но будучи только сыномъ православной церкви, я хочу лишь уяснить и понятъ, въ чемъ существо той вѣры, которую я исповѣдую. Я хочу слѣдовать совѣту св. Анзельма: credo ut inteilgam — я вѣрю для того, чтобы понимать, готовый, по его же наставленію, въ случаяхъ таинственности и непостижимости преклониться предъ высшей тайной. Сaput submittam! — какъ говорилъ онъ.