Джон Пантелеймон Мануссакис - Бог после метафизики. Богословская эстетика

Следует также подчеркнуть, что термин «эстетика», который фигурирует в нашем подзаголовке и в тексте, не имеет ничего общего с прекрасным, как его рассматривает отрасль философии, изучающая понятие красоты и прекрасного в искусстве (основанная в конце XVIII века Александром Готлибом Баумгартеном). Мы используем это слово в изначальном смысле греческого глагола айстаномаи [6] αισθάνομαι. воспринимать посредством чувств. Именно в таком значении данный термин употребляется, например, Кантом в его первой Критике. В самом начале раздела Критики чистого разума , озаглавленного «Трансцендентальная эстетика», Кант определяет «эстетику» как «чувственность», т. е. «способность (восприимчивость) получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас» (А19 1). Таким об разом, следуя определению Канта, мы могли бы описать богословскую эстетику именно как ту сферу, которая исключается из «трансцендентальной эстетики» Канта: сферу, которая рассматривала бы Бога как возможный «объект» опыта (В73). Это сфера, которая изучала бы возможность данности Бога; если угодно, «интуицию» Бога — будь то максималистичную или минималистичную — интуицию, которую не надо автоматически отождествлять с пониманием как производством концепций. Скорее речь идет об уходе от всяких концептов, сформированных пониманием, и о перемещении наших отношений с Богом в область способности восприятия — способности наших чувств. Итак, представленная здесь богословская эстетика чает вернуть Бога человеческой плоти. И только таким путем — путем новых актуа лизаций события воплощения (возможных благодаря историческому Воплощению) — мы сможем дать ответ на провокативную аксиому Канта, что «интуиции без концептов слепы» (А51/ В75). (Именно поэтому в первой части данного труда будет обсуждаться слепое зрение).

Впрочем, именно восхищение прекрасным, или, как это понимали греки [7] Этимология, выводящая понятие прекрасного (то калон) от зова (калео), а значит, понимающая красоту не в категориях симметрии, пропорциональности и гармонии, а в категориях притяжения, была предложена Платоном в диалоге Кратил (416с); Дионисий Ареопагит заимствовал ее у Плотина (Еннеады, I, 6) и использовал в своих Божественных именах (IV, 7, 701с). , зов (калео) прекрасного ( то калон), оказывается тем первым шагом, на который мы можем ответить в категориях чувственности и восприятия, в категориях эстетики. Этот двойственный принцип эстетики — как чувственного восприятия и как привлекательности, которой чувственное побуждает нас его воспринимать, — составляет теоретический стержень книги Ханса Урса фон Бальтазара Слава Господа [8] «Учение о созерцании и восприятии (Wahrnehmen) прекрасного („эстетика“в понимании Критики чистого разума) и учение о восхищающей мощи прекрасного имеют взаимодополняющую структуру, поскольку никто не может по–настоящему созерцать, если он еще не был восхищен, и ни кто не может быть восхищен, если он еще не воспринимал» (Hans Urs vonчение о созерцании и восприятии (Wahrnehmen) прекрасного („эстетика“в понимании Критики чистого разума) и учение о восхищающей мощи прекрасного имеют взаимодополняющую структуру, поскольку никто не может по–настоящему созерцать, если он еще не был восхищен, и ни кто не может быть восхищен, если он еще не воспринимал» (Hans Urs vonчение о созерцании и восприятии (Wahrnehmen) прекрасного („эстетика“в понимании Критики чистого разума) и учение о восхищающей мощи прекрасного имеют взаимодополняющую структуру, поскольку никто не может по–настоящему созерцать, если он еще не был восхищен, и ни кто не может быть восхищен, если он еще не воспринимал» (Hans Urs vonчение о созерцании и восприятии (Wahrnehmen) прекрасного („эстетика“в понимании Критики чистого разума) и учение о восхищающей мощи прекрасного имеют взаимодополняющую структуру, поскольку никто не может по–настоящему созерцать, если он еще не был восхищен, и ни кто не может быть восхищен, если он еще не воспринимал» (Hans Urs von Balthasar — San Francisco: Ignatius Press, 1998. — vol. I: Seeing thefform, — РД0; см. также P.125. (Книга состоит из семи томов). , в подзаголовке которой значится: Богословская эстетика. Как дань уважения к мысли Бальтазара и как признание своего долга перед ним, я решил снабдить и свой труд тем же самым подзаголовком.

«Эстетика, — писал Хайдеггер в Происхождении произведения искусства, — рассматривала произведение искусства как объект — объект эстезиса, чувственного восприятия в широком смысле. Сегодня такое восприятие называют „опытом“» [9] Heidegger, в кн. Holzwege (в англ. пер. Julian Young и Kenneth Haynes: Off theidegger, в кн. Holzwege (в англ. пер. Julian Young и Kenneth Haynes: Off theidegger, в кн. Holzwege (в англ. пер. Julian Young и Kenneth Haynes: Off theidegger, в кн. Holzwege (в англ. пер. Julian Young и Kenneth Haynes: Off the Beaten Track. — Cambridge: Cambridge University Press, 2002. — P.50). eaten Track. — Cambridge: Cambridge University Press, 2002. — P.50). eaten Track. — Cambridge: Cambridge University Press, 2002. — P.50). eaten Track. — Cambridge: Cambridge University Press, 2002. — P.50). . Однако, это понимание прекрасного как «объекта» эстетического опыта, и — более того — сама концепция такого эстетического опыта, привела к смерти искусства. Ведь, как пишет Хайдеггер, «опыт — это та стихия, в которой искусство умирает». В этой оценке Хайдеггер опирается на Гегеля, провозгласившего искусство «отошедшим в прошлое» [10] «Во всех указанных отношениях искусство со стороны его высших возможностей есть и остается для нас чем‑то ото шедшим в прошлое» (пер. В. Столпнера: Г. В. Ф. Гегель, Лекции по эстетике, Кн. I // Гегель, Сочинения. — М.: Государственное социально–экономическое издательство, 1938. — т. 12. — С. 10). . Не была ли эта смерть искусства необходимым условием его объ ективации и последующего возведения в ранг «науки», а именно эстетики? Иначе говоря, чтобы стать предметом науки, искусство должно было превратиться в объект.