Татьяна Копяткевич: Доказательства бытия Божия

Если в озере нет рыбы, то никто не станет сидеть на его берегу с удочкой. Если в колодце не будет воды, то тропинки к нему зарастут травой. Если бы Бога не было, на земле не было бы ни одного заполненного людьми храма. Само то, что человек всегда испытывал нужду в религиозном поклонении, красноречивее всего свидетельствует о том, что Бог есть. Как сказал австрийский писатель Ф. Верфель: «Жажда лучшее доказательство существования воды».

Так историческое и психологическое доказательства бытия Божия черпают убедительную силу друг у друга. Существование Бога они выводят из коллективного опыта человечества. В этом смысле нравственное доказательство примыкает к ним, потому что оно также апеллирует к опыту всех людей.

Нравственное доказательство бытия Божия было выдвинуто Кантом и опирается на сформулированное им положение о том, что каждому человеку присуще сознание всеобщего и неизменного нравственного закона. Этот закон повелевает делать добро и осуждает зло. В его существовании убеждается каждый человек, когда в душе начинает громко говорить голос совести. Каков источник этого закона? Откуда наша совесть берет критерии того, что является добром и что злом? Какова вообще природа нравственного?

Порой говорят, что происхождение нравственного закона имеет биологический характер. Человек всегда стремится к удовольствию и пользе, а потому польза и удовольствия как раз и являются единственными критериями в различении добра и зла. Однако даже при самом поверхностном взгляде на эту тему становится очевидной абсурдность этого предположения. Ведь далеко не все, что приятно и полезно, считается нравственным. А порой и наоборот: то, что вызывает удовольствие, в человеческом обществе клеймится как постыдное и недостойное – как противное нравственности. Иногда даже совесть требует от нас не только отказаться от удовольствия, но и пожертвовать жизнью, например спасая чужого и совершенно незнакомого нам человека из огня.

Нередко приходится читать также, что мораль – это порождение социума. Доминирующие в обществе группы людей диктуют отдельному человеку свое понимание того, что допустимо и что недопустимо. Запреты начинают восприниматься как зло, а противоположное им – как добродетель. С течением времени в результате исторических процессов это понимание меняется порой на совершенно противоположное. Правда этой точки зрения в том, что у человека, как и у животных, ведущих социальный образ жизни, есть определенные правила и нормы поведения, регулирующие социальную жизнь. А ее неправда в том, что нравственный закон этими правилами и нормами не исчерпывается. Голос совести всегда нечто большее, чем стыд нарушить те или иные общественные табу.

Нередко люди, принадлежащие к разным группам, имеют одно и то же представление о нравственном и безнравственном, а люди, объединенные одной общественной средой, – разные. Происходит это потому, что человек наделен свободой воли, которая практически никогда не может до конца вместиться ни в какую социальную среду. Соответственно, нравственность никогда не исчерпывается общепринятым представлением о том, что допустимо и что нет.

Для любого человека, который хоть раз заглядывал внутрь своего сердца, становится очевидным, что душа, наш сокровенный человек, живет по своим законам, которые отличаются от законов, по которым живет социум. И судится она вовсе не человеческим судом, но совестью таинственным голосом, для которого все юридические кодексы, моральные нормы, этика и правила поведения не значат ничего. Человек может поступать похвально в глазах всех окружающих его людей, но если совесть упрекает его, он будет мучиться, порой даже сам не понимая причины этого мучения. Это говорит о том, что нравственный закон, обнаруживающийся в душе голосом совести, первичен, а социальные нормы – вторичны, являясь разнообразными его проявлениями в человеческом обществе.

Итак, по большому счету все, что мы можем сказать о нравственном законе, – это то, что он есть, подобно прочим законам окружающего нас мира. Он независим от внешних факторов и даже от наших собственных разума и воли. Напротив, и наш разум, и наша воля подчиняются ему. Разумеется, он может быть заглушен сознательно совершенными нечестными и злыми поступками, словами и мыслями, однако его нельзя уничтожить совсем. Примером тому служит раскаяние порой закоренелых преступников, потерявших не только общественное сознание, но даже и облик человеческий. Однако в душах и таких людей совесть порой начинает говорить настолько громко, что они не могут противиться ей.