Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

— Прими это без ропота. Потерпи. Отдай на суд Божий.

Господь Сам оправдает, если человек невиновен.

В Евангелии говорится: Аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую (Мф. 5, 39). Но в чем смысл этих евангельских слов? Довольно сложно ударить кого-либо по правой щеке, если ты не левша. Обычно противник ударяет недруга правой рукой по левой щеке. Но ведь ни одного напрасного слова в Евангелии нет — речь идет именно о правой щеке. Это следует понимать так: если тебя обвиняют, а ты не виноват, то у тебя имеется много других грехов. Господь попустил тебе скорбь, чтобы ты вспомнил какой-то нераскаянный или забытый грех и покаялся в нем.

Смирение — это мир в душе. Приобрести его совсем не просто, но именно отсюда, от отсутствия смирения, от гордости, и возникают все наши проблемы.

Столь ценимым Батюшкой смирением в полной мере обладала схимонахиня Анна (Анна Игнатьевна Перетягина; 1917–2001), которую я знала много лет и очень любила.

Для нас, подруг ее дочерей, она была просто тетя Аня.

Маленькая и по виду тщедушная Анна Игнатьевна пережила все невзгоды неспокойного XX века, поскольку родилась в роковом 1917 году. Несмотря на внешнюю хрупкость, в ней таилась мощь никакими испытаниями не сломленного духа. Она воспитала двух дочерей, обе стали игумениями: младшая дочь Раиса (игумения Никона) — в Шамордино, а старшая Валентина (игумения Митрофания) — в Пензе. Ныне никого из них уже нет в живых.

Тетя Аня очень любила молодежь и, бывало, все нам прощала. После смерти матушки Сергии (Байбородиной), приезжая в Лавру, мы стали останавливаться в крошечном домике Перетягиных.

У них было три миниатюрных комнатки, в той, что побольше, — зале — стояла фисгармонь. Обе дочери были очень музыкальны и в начале своего духовного пути обе были регентами. Кроме фисгармони в зале имелся столик и большая старая тахта, которая еще и раскладывалась. На этой тахте, приставив к краю табуретки, мы умещались порой вшестером. Остальные гости укладывались на полу. В двух других комнатушках были даже не кровати, а простые узкие лежанки. Все «удобства», понятно, на улице. На кухне был умывальник и круглая электроплитка, на которой тетя Аня варила нам суп.

У строив всех на ночлег, сама она пристраивалась падремать на порожке входной двери, конечно, сидя. Больше и не припомню ее спящей.

Она являла столько любви, смирения и долготерпения в отношении каждого человека, что всем у нее было легко и просто. В тесноте, да не в обиде — это про дом Перетягиных. Пусть было тесно, зато душевно и радостно.

Невеличка ростом, на службах в Лавре она часто молилась на коленях, и об нее постоянно спотыкались туристы. Мы ей говорили:

— Тетя Аня, ты уж хоть в сторонке становись.

А она:

— Нет, девочки, так мне очень удобно: я начинаю дремать, а они меня будят.

Однажды отец Наум ехал на кладбище — был день памяти его мамы. На дороге он увидел спешащую туда же тетю Аню и сказал:

— Вот идет схима. Все терпит.

В то время она была еще просто мирянкой, а схиму приняла через много лет. Но, действительно, терпела все безропотно.

Анна Игнатьевна родом была из Лысьвы — небольшого промышленного города в Пермском крае. С детства ей приходилось возить тяжелые вагонетки с углем, так она зарабатывала на хлеб. Незадолго до войны она вышла замуж. Муж погиб на Ленинградском фронте в первый год войны. Уже позже, по получении похоронки, узнала Анна, что овдовела она в тот день, когда родилась ее младшая дочь Раиса.

Тетя Аня Перетягина

Супруги Перетягины

Анна Игнатьевна с дочерьми

За простоту и любовь к ближним Господь вел и мать, и дочерей совершенно необычным путем.

Много лет в семье Перетягиных жил игумен Иаков, бывший некогда монахом Верхотурского монастыря, прошедший аресты и лагеря. Он рассказывал о разных случаях своей жизни.

В Верхотурье, где начинался его духовный путь, на праздники собиралось много народа. Отец Иаков еще застал, как он говорил, «людей редкой чистоты души и святой любви к Богу». Старец рассказывал, как одна паломница, представительница какой-то малой народности, стояла перед иконой великомученицы Параскевы Пятницы и шептала сквозь слезы: «Матушка Параскева, ты, наверно, меня не узнала. В прошлом-то году я была в зипуне, а нонче-то в сарафане».