Монахиня Евфимия - Испытание чудом. Житейские истории о вере

– Поедем, – говорит, – со мной, Мария. У меня в Румынии хутор, хозяйство. Все твоим будет. Поженимся с тобой, обвенчаемся. На руках тебя носить стану, ни в чем нужды знать не будешь.

Да только любовь зла: не вышла я за румына – вышла за татарина!

Те татары были не заключенные, а высланные. Пригнали их к нам в Исакогорку путь восстанавливать. И один из них, Ахметзян его звали, ухаживать за мной стал. Какой же он был красавец! А какой сильный! Ну, известно, дело молодое… Только недолго мы друг на друга радовались…

В ту пору я уже на сносях была, на седьмом месяце, а все работала, чтоб стажу больше было. Ахметзян мой мне во всем помогал. Да не рассчитал сил: разгружали его ребята полувагон с рельсами, да не с того конца дернули – его и придавило. Не совсем убило, да внутренности отшибло – таял он как свечка на ветру. К тому времени, как родилась у нас дочка, уже вовсе на ладан дышал. И стал меня просить:

– Отпусти меня, Маруся, в родное село. Хочу, чтобы схоронили меня по родным обычаям и в родную землю на вечный покой положили.

Ну а я что? Я ж его любила!..

Старушка смолкла, словно не в силах была рассказывать дальше… И в смотровой воцарилась тишина. Она длилась до тех пор, пока Мария Ивановна не заговорила вновь:

– Некогда было плакать: нужно было дочку поднимать. Вырастила ее, выучила – все, что могла, ей дала. А перед пенсией деньги со своей сберкнижки отписала ей на кооперативную квартиру. Пусть живет еще лучше меня! Когда же советская власть прекратилась и жить тяжело стало, я, хоть и была уже на пенсии, снова в путь пошла. Устроилась уборщицей в портовую библиотеку. Невелика зарплата, а все ж дочке подспорье… Потом внуки у меня пошли, потом и правнуки… Так разве не счастливо я жила, доктор?! Вот скажите вы мне по чести, по совести: есть ли кто на свете счастливее меня?!

Потом внуки у меня пошли, потом и правнуки… Так разве не счастливо я жила, доктор? Есть ли кто на свете счастливее меня?!

Однако Сергей Окулов в этот миг думал о том, сколь великая душевная сила заключена в немощном теле этой женщины. И хотя он был еще молодым человеком, вдобавок хирургом, который в силу своей профессии должен был быть не мягкосердечен – скорее, жесток, – он решил, что на сей раз, первый раз в своей жизни, поступит вопреки суровой статистике, не оставляющей Марии Ивановне шансов выжить. Пусть даже на свете не бывает чудес: он попытается сотворить чудо и спасти ее!

На утренней пятиминутке в хирургическом отделении Сергей Окулов отчитался перед заведующим и коллегами о своем дежурстве. Все было спокойно, поступивших больных двое: юноша 18 лет, которому он сделал аппендэктомию, и 95-летняя Мария Ивановна Анисимова, которой сегодня он намерен по срочным показаниям произвести высокую ампутацию левой ноги в связи с гангреной стопы и голени.

При этих словах заведующий отделением, пожилой профессор Виктор Петрович Реутов, выучивший не одно поколение хирургов, к которым относился не только Сергей Окулов, но даже кое-кто из столичных врачей, нахмурил седые кустистые брови. Однако не сказал ни слова. Лишь когда после пятиминутки Сергей Окулов, вслед за своими коллегами, направился к выходу из ординаторской, чтобы проследить за подготовкой Марии Ивановны к операции, профессор окликнул своего ученика:

– Зайди ко мне. Нам надо поговорить.

Сергей Окулов не раз бывал в кабинете профессора Реутова. Еще с тех времен, когда студентом начал заниматься в научном кружке по хирургии, который возглавлял Виктор Петрович. И потому он хорошо помнил эти монументальные деревянные стеллажи от пола до потолка, сверху донизу уставленные анатомическими атласами, руководствами по хирургии: дореволюционными, советскими, даже иностранными – английскими и немецкими (профессор Реутов, многажды бывавший в заграничных командировках, свободно говорил и читал на этих языках). А также – висящий в правом углу кабинета портрет человека в белом халате с аскетичным лицом и изящными руками, которые могли бы принадлежать музыканту или художнику – профессор Реутов благоговел перед памятью знаменитого С. Юдина [2] С. С. Юдин (1891–1954) – выдающийся советский хирург и ученый, человек великого мастерства и эрудиции. Известны два его портрета кисти М. В. Нестерова. и считал его непревзойденным мастером хирургической техники. Помнил он и массивный письменный стол, заваленный бумагами и книгами, за которым, в резном деревянном кресле, похожем на трон, сейчас сидел заведующий отделением, перелистывая папку с какими-то отчетами. По другую сторону стола виднелся пустой стул. Однако, похоже, профессор Реутов был слишком погружен в свои бумаги и свои думы. Поэтому не предложил ученику присесть. Только спросил – резко, отрывисто, с нескрываемым недовольством: