Монахиня Евфимия - «Возвращение чудотворной» и другие рассказы

Вера двигалась по комнате бесшумно, как тень. Вслепую оделась, нашарила лежащую на кресле сумочку. Если бы она могла включить свет! Однако тогда мать сразу поймет, что она уже проснулась. И испортит ей настроение на целый день. Ведь она умеет это делать, как никто. За сорок пять лет совместного проживания с матерью Вера убедилась в этом.

Наконец, сборы в церковь были закончены. Вере оставалось только проскользнуть в прихожую, быстро открыть дверь и выскочить на лестничную клетку. Еще миг – и она окажется на свободе! И тут под ногой предательски скрипнула половица… Вслед за этим послышался резкий, по-старчески дрожащий голос матери:

– Вика? Это ты? Вика!

По многолетнему опыту Вера знала: она должна поспешить в комнату матери. Иначе та будет снова и снова звать ее и не уймется, пока дочь, наконец, не явится. Это же надо быть такой назойливой!

– Помяни, Господи, Давида и всю кротость его, – мысленно прочла Вера молитву, которая, как значилось в ее любимом молитвослове «Молитвенный щит православного христианина», способна укротить злобу любого «видимого врага», подущаемого врагом невидимым. Это немного успокоило ее. Теперь можно было идти к матери. Интересно, что ей нужно? Мать Веры, Галина Борисовна, невысокая худощавая женщина на восьмом десятке, как всегда, сидела в кресле у комода. Одна нога ее была обута в зеленую войлочную тапочку. Другая, забинтованная, покоилась на низенькой табуретке. Судя по тому, что в руках у Галины Борисовны была коробка с бинтами и бутылочкой облепихового масла, она намеревалась заставить дочь сделать себе перевязку. Что ж, для Веры эти малоприятные процедуры давно превратились в одно из множества больших и малых дел, которые она обязана была делать ежедневно во исполнение своего дочернего долга.

– Ты куда, Вика? – спросила Галина Борисовна, увидев появившуюся на пороге ее комнаты Веру. – В церковь?

– А куда еще-то? – хотела было огрызнуться та. – Нельзя, что ли? Неужели у меня даже в сорок семь лет нет права пойти, куда я хочу? И вообще, я не Вика, а Вера! Сколько можно это повторять? – Однако Вера вспомнила, что в таком случае на ближайшей исповеди ей придется опять каяться в непочтительном отношении к матери.

Пейзаж с церковью и руинами. 1861 г. Худ. Алексей Саврасов

И потому произнесла вслух совсем другие слова:

– Тебе перевязку сделать?

По правде сказать, это совершенно не входило в утренние планы Веры. Перевязка обычно занимала около десяти минут. А ей нужно торопиться. Ведь Свято-Ильинский храм, куда она идет, вернее, едет, находится на другом конце города. И автобусы туда ходят раз в полчаса. Ближайший будет как раз через десять минут. Если она пропустит его, то опоздает на воскресную Литургию… а ведь опоздать на Литургию – это не меньший грех, чем вовсе пропустить ее. Тем более, что она – певчая. И потому должна являться для прихожан примером дисциплинированности и благочестия. Однако ее мать любой ценой пытается досадить дочери. Ведь она сама может перевязать себе ногу. Но ей хочется задержать Веру дома. Сделать так, чтобы она опоздала в храм или вовсе не поехала туда. Вот оно, наглядное подтверждение Евангельских слов: «…и враги человеку – домашние его» (Мф. 10, 36)! Что ж, так и быть, она сделает ей эту злосчастную перевязку! Тем самым лишив себя благодати присутствия на воскресной Литургии. Пусть с ее стороны это будет жертвой, бескровным мученичеством, свидетельством того, насколько тщательно она соблюдает пятую заповедь: «почитай отца твоего и мать твою». И тем самым ведет себя по отношению к своей матери куда порядочнее, чем та – к ней…

– Нет, – прервал ее раздумья голос матери. – Ступай. Я сама справлюсь.

Молитва. 1879 г. Худ. Василий Суриков

Это просто невыносимо! Продержать ее столько времени на пороге, вместо того, чтобы сразу сказать «я сама справлюсь». И вот теперь у нее остается всего несколько минут, чтобы добежать до остановки. Только бы автобус не ушел раньше этого времени! Господи, помоги! – отчаянно молилась Вера, выскакивая на лестничную площадку и нетерпеливо барабаня пальцем по кнопке лифта, словно это могло заставить его быстрее подняться на девятый этаж. – Господи, помоги!