Архимандрит Андрей Конанос - Счастье – в твоём сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя

— Ой, отче, что вы говорите? Как это?

— Ты распахнешь все окна, пожаришь отбивную, и запах от нее распространится на весь квартал. Тебя как высокодуховного человека это не будет волновать: ты сделаешь это как послушание духовнику, воспринимай это как приказ. А потом ты съешь эту отбивную и причастишься!

— Но я не могу! Это исключено!

Видите, гордый человек вообще ничего не может. Он не в состоянии смириться. Он не может ни перестать курить, ни перестать поститься. Причем прервать пост он не может не из любви к Христу потому что, если бы эта женщина любила Христа, она хотя бы попробовала бросить курить. Такой человек постится потому, что ему это удобно. Пост дает ему ощущение комфорта. И когда священник сказал женщине про отбивную, это сильно задело ее — задело ее благочестие и духовность. И она ответила:

— Нет, это исключено, это невозможно. Прошу вас, отче, не надо! Хорошо, я попробую бросить курить.

А он ответил ей:

— Хорошо. А я тогда буду есть вареные кабачки и картошку, которые вообще не люблю. В Страстную седмицу я обычно ем сухофрукты, потому что они мне нравятся. Но ради тебя и я совершу небольшой подвиг — чтобы совершила и ты! У нас будет компромисс. Я ем то, что мне не нравится, а ты не куришь, чтобы причаститься на Пасху.

Вот что такое духовная аскеза. Ты ведешь борьбу и прикладываешь усилия. Старец Паисий говорил, что раньше духовнику было проще давать указания: люди выполняли их легко. Например, приходят к тебе посетители, а ты устал. И ты просто говоришь им:

— Я устал. Не могли бы вы уйти?

И люди уходили. Они не обижались, а просто слушались, говоря:

— Хорошо, раз тебе так хочется. Мы уйдем без обиды — ведь ты не отругал нас!

«А сейчас, — говорил старец, — если ты хочешь что-то сказать, даже если это будет человеку во благо, нужно быть очень осторожным. Сначала — вступление, и очень продуманное вступление. А в конце нужно добавить и эпилог, чтобы человек понял тебя правильно, не почувствовал себя обиженным и не рассердился».

Мы не терпим замечаний. Мы не готовы к аскетическим подвигам. В прошлом (да и сейчас иногда) монахи часто принимали на себя хулу, ругательства — для чего? Для того чтобы подвизаться, чтобы смирять свое «я» — то есть вести аскетический образ жизни. «Сейчас нет таких мучений, как во времена Нерона или Диоклетиана, — говорил старец. — Но и своя братия может помучить. Один тебя обругает, другой обидит, третий отнесется презрительно — примешь ли ты все это? Вот оно, твое сегодняшнее мученичество. Это — смирение».

При этом ты не прославишься, не станешь известным, о тебе не будут говорить люди. Но это твоя теперешняя жертва Христу. Сможешь ли ты? Именно так поступали прежние монахи. И после этого Бог слышал их молитвы — ибо они смирились, то есть приложили усилия для того, чтобы придать своей душе определенную форму.

Если, например, у нас есть кусок мрамора и мы хотим придать ему форму, то нужно обработать этот мрамор. Возможно, таким образом мы причиняем ему «боль» и наносим «раны», но в конце концов из камня выйдет прекрасное изваяние.

Из себя мы тоже хотим изваять прекрасное. Внутри нас живет Христос, но невозможно придать этому образу форму, пока мы пребываем в комфорте. Мы ничего не делаем для этого — не постимся, не молимся, не бодрствуем, не любим, не подаем милостыню, не прощаем, не относимся к чужим ошибкам со снисхождением. Что нам делать в таком случае? Ведь мы называем себя христианами. И что с того? Сейчас ты внимательно меня слушаешь, но, если твоя жена хоть в чем-то возразит тебе, ты впадаешь в раздражительность.

Тебя раздражает любой пустяк. Ты не можешь жить в подвиге, ни с кем не ругаясь. А ведь твое мученичество — это терпение к замечаниям, клевете и даже преследованию. Это аскеза, это духовный рост в христианстве.

Если сейчас, после того как услышал все это, ты поймешь, что фактически ничего еще не сделал, и тем самым немного разочаруешься в себе — это также будет прекрасной аскезой. Так мы уподобляемся разбойнику на кресте, который не успел совершить ни одного духовного подвига (у него просто не было на это времени). Но он смирился и тем самым достиг цели любой аскезы, приблизившись через смирение к Богу. Он смог то, что можешь и ты, если скажешь себе: «Я ничего не делаю! Как же так?» Так ты смиришь свой дух и не будешь ощущать себя важной персоной, высокодуховным человеком, искусным, опытным и искушенным христианином. Ты знаешь, что ты — ничто. И в Писании сказано: «Я смирился, и Он спас меня » (Пс. 114:5).