Софроний - Духовные беседы

Только приехав тогда на Афон и встретившись с такой формой молитвы, я, конечно, был поражен. Я все думал: «Как мыслит этот старец, молящийся за весь мир, — во времени, в пространстве, все ли человечество от Адама до наших дней? Или его мысль была еще более глубокой и объемлющей?»

За эти почти семьдесят лет монашества мне пришлось пережить очень многие тяжкие моменты, потому что, когда мы молимся за кого-либо, молитва вводит нас в ту духовную сферу, в которой живет предмет нашей молитвы.

Дорогие мои братья и сестры, я все время стараюсь удержать в вашем сознании мысль о том, что мы не какие-то отдельные entités [176] Франц.: «индивидуальности» , отрезанные от других. Нет! — Мы живем в этом мире, где все соединено, где одно связано с другим. Итак, я предложил вам условия жизни, которые соответствовали бы структуре интеллектуальной и телесной современных людей, приходящих к монашеству.

И как я был обрадован, говоря недавно с одним человеком об обстоятельствах, слагающихся тяжелым бременем на наших спинах! Я посоветовал ему молиться Богу так: «Ты, Господи, защити нас. Ты видишь наше бессилие противостать против этих волн космических страданий». Я сказал ему: «И когда вы молитесь за себя, за монастырь, за братьев-сестер, то молитесь до того предела, чтобы говорить уже: Господи, защити НАС!». Потому что во многих отношениях мы вполне имеем право сказать, что ад — это есть нечто производимое отсутствием любви в людях. Люди живут не любовью, а ненавистью. И тогда я сказал этому человеку: «Молитесь за монастырь, за всех нас: защити нас, Господи, дай нам маленький угол на Земле, где мы могли бы совершать Тебе Литургию, приносить Тебе молитву Гефсиманскую . И только до этих пор молитесь: Защити нас , потому что мы не можем пожелать ничего дурного кому бы то ни было».

И радовался я ответу: «Но естественно, если мы здесь стараемся молиться за всего Адама, за все человечество, то как в то же самое время мы будем желать что-либо недоброе творящим нам смертельную скорбь?» Смотрите, как соотносятся тот афонский старец, который мне говорил: «Ты здесь, в этой четке», и современный человек, который говорит: «Если мы молимся за всего Адама, то как и кому мы можем пожелать недоброе?»

Я молчу, ищу слова — объяснить величие этого момента . Мы неспособны к тем подвигам, о которых написано в «Добротолюбии». Но мы должны построить наше спасение также во всей полноте, — спасение, принесенное нам Христом и Духом Святым.

В самом начале моего монашества я был раздавлен страданием мира как последствием мировой войны. Теперь эти страдания увеличились. И уже к той форме исихазма — безмолвия, в которой пребывали наши отцы и деды, мы менее способны. И это показал современный опыт. Когда мы останавливаем наш интеллект на одном и том же призывании имени, то он утомляется стоянием в этой форме молитвы.

Итак, если мы неспособны теперь к такому безмолвию, к такому монашеству, то значит ли, что мы потеряли спасение? — Нет. В начальные годы своего монашества я читал о пророчествах отцов древнейших времен III–V веков. В одном из пророчеств говорилось, что люди в последнее время станут неспособными к аскетической жизни, подобно людям древних веков. «Но, — добавляет один из отцов, — монахам будут посланы великие скорби. И кто претерпит эти скорби, будут в Царстве большими тех, которые в древности воскрешали мертвых» [177] Ср.: Достопочтенные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, 1993. С. 76. .

Сила зла современного организованного мира так велика, что при всей молитве, при всем напряжении нашего духа мы не достигаем победы над этим духом мира. Мы раздавлены страданиями, находящими на нас извне. Но такую форму страданий, может быть, дал Господь только теперь, а не раньше.

Молитва за всего Адама — по завету старца нашего, прославленного святого, — возносит нас в различные сферы. В те дни, когда я приехал на Афон, образованных людей там было очень мало. С трудом некоторые могли читать и писать, когда приезжали на Афон, и потом развивались, читая святых отцов. Но, будучи так мало осведомлены о делах всего мира, они молились за весь мир. И тот старец не хотел прекратить молитву ради просьбы одного послушника. В какой сфере пребывал этот старец и в какой сфере пребывает современный интеллектуально развитый человек? Если мы сравним уровень духовного состояния, то в чью пользу будет сравнение? Они жили меньше событиями этого мира, не зная современных достижений науки, техники и так далее, но дух их пребывал в вечности, и молитва их была о вечном спасении. И если ум современных интеллигентов даже на несколько мгновений или минут не может устоять в вечном, то кто живет в более высоком мире?