Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

«Воистину, мы одна душа, я и ты…

Потому что, между мною и Тобою, уже нет ни меня, ни Тебя» [500].

«Каждый раз, когда я говорил “Я”, речь на самом деле шла всегда о Тебе» [501].

Я мог бы также привести вам и свидетельства тех, кто, побывав ненадолго за чертой, на пороге смерти, вернулся потом к жизни, у них часто бывает очень похожий опыт: «Я стал единым целым с чистым светом и с любовью. Я был одно с Богом и в то же время вообще со всем» [502].

Брюс Грейсон замечает по поводу опыта Барбары Харрис: «Бог одновременно и был с ней, и был частью ее. Она была с Богом и, одновременно, частью Бога» [503].

Я еще раз обращаю ваше внимание на такое совпадение, вернее, тождество опыта мистиков и опыта временного прохождения через смерть, околосмертных переживаний, о котором я писал во многих своих книгах: в уже переведенной на русский язык книге «Расслышать умерших», и в других: «Святой апостол Павел: свидетельство мистика» (Saint Paul, le temoignage mystique), «Мои встречи с умершими» (Mes entretiens avec les morts) и пр.

Поскольку речь идет не просто об общности жизни, но о том, чтобы на самом деле стать «причастниками Божеского естества», как говорит апостол Петр (2 Пет 1:4), или даже стать самим «Богом через причастность», как говорит святой Иоанн Креста, то из этого следует, что наши отношения с Богом уже не сводятся к тому, чтобы просто увидеть Его лицом к лицу, как если бы Бог все еще оставался чем-то внешним по отношению к нам. Речь скорее о том, чтобы на собственном опыте испытать Его присутствие в нас.

Мне хотелось бы привести здесь два свидетельства, полученные от тех, кто перешел границу смерти, из мира иного, им я придаю особое значение [504]. Оба были получены методом «автоматического», или «интуитивного» письма.

Первое получено от юноши, работавшего мальчиком-лифтером в одном отеле. Мечтой его жизни была верховая езда, он бредил лошадьми. Но, за недостатком лошадей, ему пришлось довольствоваться мотоциклом: разбившись на мотоцикле, он и погиб, так и попал столь юным в мир иной. Полю Мисраки после долгих расспросов удалось узнать его имя, а также название отеля, в котором он работал. Тогда он нашел людей, знавших этого юношу еще при жизни, и это стало первым доказательством того, что это не обман чувств и не ошибка, а настоящее общение с миром иным. В ходе такого диалога, очень страстного и очень трогательного, с моментами поистине трагического напряжения, постепенно проясняется и становится хорошо заметно то, как там, в мире ином, постепенно меняется и духовно растет его собеседник, этот рано погибший юноша.

Итак, вот удивительный отрывок, в котором речь идет как раз о присутствии Христа:

«Он (Христос) над нами, и мы молимся Ему. Чудесно Его увидеть, даже издали. Мы надеемся однажды стать ближе к Нему, но нужно терпение и нужно проделать большую работу, чтобы суметь быть с Ним рядом. Но бывают взгляды, которые проникают вам прямо внутрь, это немыслимо и невозможно описать. Мы служим Ему с радостью и надеемся подняться к Нему. Он белый, сияющий, но это лишь образ . Мы очень чувствуем Его, даже когда Его не видим. Он словно пропитывает все наше тело, и это самые лучшие моменты. Это длится не вечно, иначе это было бы слишком прекрасно. И Мария тоже…» [505]

Второе свидетельство получено от юного французского офицера Пьера Моннье, погибшего на Первой мировой войне. Сообщения от него получала его мать. Я вам его уже цитировал. Пьер вырос в строгой протестантской, но глубоко верующей семье, и, уже из мира иного, не раз корректировал потом представления о вере своих родных. Это сборник потрясающей глубины текстов, к тому же, написанных прекрасным французским языком. Я очень надеюсь, что когда-нибудь его наследие у нас оценят по заслугам. Итак, вот что он говорит:

«Я уже говорил тебе, что здесь мы пребываем в постоянном и благословенном созерцании нашего возлюбленного Господа… Но разве я не прибавил тогда эти слова: “Мы уже не знаем больше, видим ли мы Христа, или же опытно познаем Его”… Созерцание Любви ведь ничто иное как несказанное чувство любви к Богу» [506].

Ту же самую мысль, хоть и выраженную совсем другим языком, мы находим у великого персидского мистика, которого я уже цитировал здесь, Фаридуддина Аттара. Речь идет о его знаменитой поэме «Беседа птиц». Птицы, как в известной басне Лафонтена, хотят, чтобы ими правил царь. И тогда удод объясняет всем, что законный царь у них, на самом деле, уже есть: это Симург. «Он рядом с нами, это мы отдалились от него». Удод знает, как до него добраться, но не сможет сделать это один. И тогда все птицы объединяются, чтобы вместе отправиться на поиски. Некоторые из них, правда, тут же находят какой-нибудь предлог, чтобы остаться и не пускаться в путь. Другие смело бросаются, но трудности и препятствия на пути столь многочисленны, что лишь немногим удается продержаться до конца: только тридцати. Тридцать птиц по-персидски как раз и будет: симург. И, увидев Симурга в зеркале, они вдруг с удивлением обнаружили, что сами как раз и стали тем Симургом, которому пришли поклониться как царю.