Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Когда камень упал на землю, то намертво вдавил в грязь полотенце Бхагавана. Тогда Бхагаван, к моему удивлению, оставил и работу, и полотенце и вернулся в холл.

Решив, что Чиннасвами – единственный оставшийся человек, который может мне помочь, я подошел к нему и сказал: «Знаешь, где полотенце Бхагавана? Оно в грязи под камнем в Пали Тиртхаме».

Я отвел его к резервуару, показал полотенце и в двух словах описал все случившееся в тот день. Чиннасвами был потрясен, услышав, что Бхагаван был вынужден трудиться как кули (чернорабочий) потому, что я больше никого не сумел найти в ашраме себе в помощь. Он пошел к Рамасвами Пиллаю и попросил его отправить всех своих садовых работников к резервуару. Рамасвами Пиллай поначалу отказался: «Они работают в саду. С какой стати я должен посылать всех их ворочать камни в резервуаре? Кто будет ухаживать за садом, если все они будут работать там?»

Чиннасвами не стал его слушать и отправил всех его работников к резервуару помогать мне. Оглядываясь назад, я думаю, что небольшая попытка Бхагавана помочь мне была лишь тактическим ходом, дабы привлечь к моей работе больше людей. Он велел мне отпустить тот первый камень, прекрасно зная, что полотенце останется под ним. Он также знал по предыдущему опыту, как Чиннасвами отреагирует на такие новости.

Часто случайные работы, которые поручал мне Бхагаван, оказывались для меня сложными. Дважды или трижды я вынужден был говорить ему, что физически не способен справиться с определенным заданием в одиночку. В каждом случае Бхагаван предлагал мне свою помощь. Другим преданным не нравилось смотреть, как Бхагаван занимается физическим трудом, поэтому они убедили Чиннасвами выделить мне постоянного работника, чтобы тот помогал мне во всех мелких работах, которые требовалось сделать. Все это случилось позднее. Пока же я строил ступени в Пали Тиртхаме, мне по-прежнему приходилось выполнять все мелкие работы самостоятельно.

Рамасвами Пиллай был очень раздражен вмешательством Чиннасвами. Он думал про себя: «Бхагаван и Чиннасвами – на стороне Аннамалая Свами. Мне здесь больше нечего делать. Я вернусь в свою деревню и буду жить там». Он покинул ашрам, но вскоре пожалел о своем решении. Не прошло и месяца, как он прислал Чиннасвами завуалированное послание: «Я пытался продавать иглы на улицах кузнецов. Когда все делают иглы, кто захочет их купить?»

Он не сказал прямо, что хочет вернуться, но все мы высказали догадку, что это и было причиной записки. Чиннасвами показал записку Бхагавану и спросил, что ему делать. Бхагаван велел ему не отвечать. Месяц спустя, когда Рамасвами Пиллай вернулся по собственной воле, Чиннасвами с радостью вернул ему его прежнюю должность.

Бхагаван поручил мне строительство двух лестниц: одной – в центре восточного берега с широкими ступенями, а другой – рядом с ашрамными зданиями, с более узкими ступенями. После многих дней работы мне удалось закончить все широкие ступени и все узкие, кроме четырех или пяти. Это было в конце дня в середине лета. Внезапно я почувствовал огромное желание завершить работу в тот же день. Поскольку я знал, что не справлюсь с ней в одиночку, то предложил рабочим дополнительную плату за то, чтобы они остались и помогли мне. Все они согласились остаться до тех пор, пока работа не будет сделана. Бхагаван, казалось, одобрил мой план. Он попросил Кришнасвами, служителя в холле, приспособить электрическое освещение так, чтобы мы могли видеть, что делаем: «Аннамалай Свами неожиданно обнаружил жгучую решимость закончить работу к вечеру. Пойди, помоги ему: повесь несколько лампочек».

Работа шла вполне гладко, и нам удалось закончить последнюю ступень около одиннадцати вечера. Где-то спустя час прошел обильный летний ливень, столь сильный что менее чем за час наполнил резервуар до краев. До грозы резервуар был почти пуст. Теперь же поток позади ашрама в течение всего нескольких минут с нулевой отметки достиг пяти футов в ширину и двух футов в глубину. Уровень воды в резервуаре не опускался в течение нескольких недель. Если бы в тот вечер мы не остались, чтобы закончить ступени, завершение работы было бы отложено на неопределенный срок. Не Бхагаван ли вселил в меня эту решимость работать допоздна? Не могу сказать, но я бы не удивился, если бы это оказалось правдой.

Мне было не привыкать работать по ночам. Когда дело касалось Бхагавана, я был на службе круглые сутки. Часто мне приходилось покидать постель посреди ночи, чтобы проконтролировать разгрузку больших гранитных камней, которые я заказывал в Ади-аннамалае. Двигать эти камни, некоторые из которых достигали десяти-двенадцати футов в длину, было трудом изматывающим. Возницы не желали выполнять эту работу на дневной жаре. Вместо этого они появлялись между полуночью и двумя часами ночи. Когда поставки прибывали, Бхагаван приходил ко мне в комнату и будил меня. Я всегда держал в комнате фонарь-«молния» на случай неожиданной поставки камней в течение ночи.