Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

В дни джаянти (дни, когда праздновался день рождения Бхагавана) одновременно накормить тысячи посетителей было невозможно. Раздача еды в столовой организовывалась в несколько заходов, и Бхагаван всегда ел с первой группой. Когда первая раздача заканчивалась, то прежде чем вернуться в старый холл, Бхагаван уходил на небольшую прогулку на гору. Где-то с полудня и до половины третьего Бхагаван оставался один внутри холла. В это время двери холла запирались, чтобы посетители не толпились вокруг него. Такова была традиция ашрама: кормить всех посетителей в день джаянти, так что неизменно приходилось иметь дело с многолюдными неуправляемыми толпами. Многие посетители приходили только ради бесплатной еды. После того как они были накормлены и толпы рассеивались, Бхагаван снова начинал давать даршан. Из-за большого количества народа, желающего увидеть его, он не мог давать даршан со своего обычного места в углу старого холла. Вместо этого служители ставили софу прямо в дверном проеме. Посетители и преданные подходили к дверям, получали даршан и уходили.

Однажды в день джаянти, прямо перед обедом, Бхагаван услышал, как Чиннасвами дает громкие указания: «Никаких парадеси ( санньясинов ) в первой группе!»

Бхагаван, проходящий мимо столовой, развернулся и пошел в старый холл. Очевидным образом он считал себя парадеси, так что запрет распространялся и на него. Это повлекло за собой большую проблему, поскольку то было давно устоявшейся традицией: никто не должен был есть, пока Бхагаван не начнет свою трапезу. Чиннасвами пришел в холл, извинился за то, что отдал такое дискриминирующее указание, и попросил Бхагавана вернуться и отобедать с первой группой. Несколько других преданных тоже пришли и присоединились к просьбам. Бхагаван ответил, что не будет есть до тех пор, пока всем парадеси не разрешат есть вместе с ним. Чиннасвами с готовностью согласился на это условие, ведь вся программа раздачи еды тысячам людей не могла начаться до тех пор, пока Бхагаван не займет свое место в столовой.

Когда в дни джаянти Бхагаван давал даршан, он, как правило, прекращал все повседневные разговоры со своими служителями и преданными, поскольку не хотел, чтобы у множества новых посетителей сложилось впечатление, что они могут говорить с ним. Большую часть дня он сидел, как статуя, на своей софе, с открытыми глазами, но не фокусируя взгляд на чем-то конкретном. Он был столь недвижим, что его живот и грудь, которые должны были бы мягко подниматься и опускаться в процессе дыхания, не обнаруживали признаков движения. Многие преданные, включая меня, чувствовали, что в дни джаянти он сильнее обычного излучал силу и милость. Все мы очень остро ощущали эту силу, когда Бхагаван в полной неподвижности сидел в этих подобных самадхи состояниях.

Однажды несколько преданных принесли маленькую олениху и оставили ее в ашраме. Поначалу Бхагаван был против этого. «Зачем нам олениха в ашраме? Кто будет заботиться о ней?» – спрашивал он.

Только когда Мадхава Свами, служитель Бхагавана, вызвался присматривать за ней, тот разрешил оставить ее. Олениха, которую назвали Валли, росла питомцем ашрама. Бхагаван регулярно кормил ее рисом, далом и орехами кешью – смесью, которая ей крайне нравилась. Некоторые преданные при случае также подкармливали ее воздушным рисом и далом. Валли не проявляла интереса к воздушному рису. Она выбирала только дал, кусочек за кусочком, оставляя прочее нетронутым.

Валли часто приходила в холл и клала лоб на ступни Бхагавана. Порой, когда она делала это, Бхагаван играл с ней, надавливая ногами ей на голову. В ответ она игриво бодала ноги Бхагавана. В других случаях, когда Валли пританцовывала на задних ногах, Бхагаван становился рядом с ней и подражал ей, делая танцевальные движения ногами и помахивая руками.

Однажды Валли отправилась щипать траву с козами. Когда они достигли Исанья Матха, отойдя примерно на две мили, кто-то напал на Валли и так сильно поранил ей ногу, что она не смогла вернуться в ашрам. Она пролежала там без помощи более суток. Когда в ту ночь Валли не вернулась в ашрам, Бхагаван послал меня и Рангасвами на ее поиски. Кто-то дал нам неверную информацию о том, что олениху видели на одной из мусульманских улиц города. Мы отправились туда, опасаясь, что она окончила свои дни в суповом котле, но никто из местных не припомнил, чтобы видел ее.