Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Когда она была готова, Бхагаван дал мне попробовать ее. Сначала я отказывался, поскольку в то утро не успел почистить зубы. Бхагаван забрал меня на кухню прямо из моей комнаты. Бхагавану было все равно, в каком состоянии находится мой рот. «На, просто возьми, – сказал он. – Мы можем почистить зубы потом». Некоторое время спустя он добавил: «Не говори никому, что все это приготовили мы. Брахманы не будут есть, если узнают, что ты готовил для них».

Это хороший пример отношения Бхагавана к ортодоксальности брахманов. Он шел на множество уступок, чтобы не задевать их чувства, прежде всего позволяя, чтобы только брахманы готовили для ашрама, но он не был настолько строг, чтобы время от времени не обходить правила ради благого дела. Его отношением руководило желание избежать жалоб и вражды, а не стремление в точности следовать кастовой дхарме.

Был другой случай, не связанный с кухней, который также демонстрирует, насколько он не любил оскорблять чувства ашрамных брахманов. Как-то, когда мы с Бхагаваном шли в сторону коровника, мы заметили несколько женщин, промывающих рис рядом с одной из гостевых комнат. Одна из женщин незадолго до того сплюнула сок бетеля на дорожку, по которой мы шли. Необутой ступней Бхагаван растер и присыпал пятно небольшим количеством земли.

Не желая, чтобы ступня Бхагавана соприкасалась со слюной, я попытался остановить его словами: «Зачем Бхагаван делает это? Я сделаю это». Бхагаван отклонил мое предложение. «Какая разница между „тобой" и „мной"? – спросил он. – Многие брахманы ходят этим путем на патхасалу. Если им случится увидеть на дороге слюну, они сильно расстроятся. Я присыпал ее землей лишь затем, чтобы не покоробить их чувства».

Ранее я уже говорил, что некоторые рабочие ашрама, которые боялись напрямую говорить с Бхагаваном, время от времени использовали меня в качестве посредника. Сантаммал, старшая кухарка, однажды попросила меня замолвить за нее слово перед Бхагаваном.

Многочасовая работа на кухне сильно ослабила ее. «Ты всегда разговариваешь с Бхагаваном, – заметила она. – Пожалуйста, скажи ему, что мое тело сильно болит из-за всей той работы, которую я выполняю. Пожалуйста, спроси его, что мне делать».

Когда я передал ее слова Бхагавану, он не выказал большого сочувствия. «Она работает ради своего эго.

Ее чувства таковы: „Я делаю всю эту работу Я несу ответственность за все, что происходит на кухне". Она стремится показать людям, что вся работа лежит на ней, и таким образом пытается заслужить себе доброе имя. Она жалуется, чтобы люди осознали, как напряженно она трудится. Скажи ей, чтобы она работала поменьше. Скажи, чтобы она просто руководила работой других женщин. На кухне достаточно народу, чтобы выполнять всю тяжелую работу. Ей не обязательно рисоваться таким образом. Если она последует моим указаниям, все боли исчезнут». Затем, прежде чем я успел донести до нее эти слова, Бхагаван сам прошел на кухню и сказал ей: «С этого момента просто присматривай за другими женщинами. Пусть они выполняют всю тяжелую работу».

В то время на кухне работал человек по имени Натеша Айер. Он был очень смиренным человеком, лишенным практически собственной воли. Работавшие на кухне женщины пользовались этим, заставляя его трудиться в поте лица. Какую бы работу они ни поручали ему, он охотно, без малейшей жалобы, выполнял ее, несмотря на частую большую усталость. Когда женщины обнаружили, насколько он безропотен и уступчив, то свалили на него всю тяжелую работу.

Через некоторое время, когда его здоровье стало сдавать, он пришел ко мне и сказал: «Эти женщины выжимают меня до капли. Пожалуйста, скажи об этом Бхагавану. Скажи ему, что я испытываю сильную боль в теле из-за выполнения всей этой работы. Ты же часто говоришь с ним, значит, тебе несложно упомянуть об этом».

На этот раз Бхагаван ничего не ответил. Я не знаю, почему он открыто не вмешался в данную ситуацию, облегчив Натеше Айеру его работу или поговорив с ним об этом, но то было обычным делом для Бхагавана: столь по-разному вести себя в двух весьма похожих случаях. Бхагаван скорее откликался на состояние ума преданных, чем на те обстоятельства, в которых они оказывались. Если строить догадки в данном случае, то я бы сказал, что, поскольку Бхагаван ставил смирение выше всех прочих добродетелей, он, должно быть, подумал, что Натеше Айеру пойдет на пользу продолжать отвечать смирением на грубое обращение со стороны кухарок.