А. Штерн - Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Известно по опыту, что простое ореховое дерево сильно действует на иные нервные натуры. Одна девочка, взяв только что срезанный ореховый сучок, не могла его выпустить из руки, и когда его вырвали у нее силой, она так сильно была привлечена к нему, что снова захватила его и, продержав нисколько минут, впала в забытье, в продолжении которого ей являлись различные видения. Медики могут заметить, что это не новость, и что они знают много подобных случаев. Быть может, какое-нибудь особое свойство орехового дерева и побудило выбрать его в древности для жезлов. Потом возьмем лавровое дерево; оно было в древности в большом уважении и посвящено Аполлону, а недавно один немецкий ученый заявил, что он узнал на опыте, что ни что так легко не повергает в исступление человека, наклонного к этому, как действие лавровых ягод. (Не потому ли в древности возлагали на поэтов и на героев лавровые венки?)

Мы знаем, что у древних, и особенно на востоке, выделка жезлов для целей волшебства была не простою механической работой, а составляла таинственное искусство, которым занимались люди, сведущие в естественных науках, почерпавшие из них способы производить явления, считавшиеся чудесами. В этом-то приготовлении и выборе материалов собственно и заключались физические, естественные основания древней науки угадывания и заговаривания посредством волшебных жезлов. Палки эти или жезлы делались часто стальными или железными с хрустальным наконечником.

Может быть, железо и хрусталь действительно содержат в себе свойства, до сих пор научным образом неисследованные и действующие только на исключительные натуры; эту догадку подтверждает еще и то, что железо и хрусталь всегда играли важную роль у всех мистиков, древних и новых. У Дельфийской пифии был железный треножник, у Месмера – железная кровать.

Кроме того, есть много людей, честных, ни мало не шарлатанов, которые не могут долго смотреть на хрустальный шар: у них тотчас же кружится голова и являются перед глазами всякие образы. Можно подозревать, что научная причина этого кажущегося сверхъестественного действия железа и хрусталя заключается в сильной чувствительности обоих предметов к переменам температуры, и если эти вещества содержат в себе силу, влияющую на исключительные натуры, то ведь это не сверхъестественное чудо, а совершенно естественное явление.

Неужели же, такую страшную силу может иметь воля человека над умами и ощущениями других? спросит, пожалуй, читатель.

Заметим на это, что воля человека гораздо более и губительнее проявляет свою силу ежедневно над людскими умами и делами, чем всякое колдовство, как бы оно ни было преувеличено суеверием, а между тем мы этому не удивляемся и даже не замечаем. Воля человека возбуждает войну, от которой гибнут целые населения и приходят в запустение огромные страны. Воля человека составляет и извращает законы, возвышает и развращает общественное мнение, наполняет мир дикими криками фанатизма или же преклоняет страсти человека перед любовью к ближнему.

Мы удивляемся и восстаем против исключительного господства какого-нибудь кудесника (если кудесники есть на свете) над двумя-тремя людьми, и, в то же время, когда мы смущены такой силой, смотрим равнодушно, как воля нескольких человек производит революцию, устраивает коммуну и другие ухищрения, которыми потрясает умы и уничтожает веру миллионов людей.

Если мы примем теорию Бэкона о тайной симпатии или более простой физиологический закон – что в воображении, подчиненном воле другого лица, должны быть какие-нибудь идеи, имеющие сродство с этим влиянием и готовые его принять – то, очевидно, что ни один колдун не побудит нас на зло, если наши мысли сами не направлены ко злу, и, наоборот, не нужно быть колдуном, а только злым человеком, чтобы сделать зло, встретив ум, расположенный принять его совет.

Кому же быть снисходительными к заблуждениям воображения, как не тем философам, которые учат нас сомневаться во всем, кроме того, что может быть доказано математически.

«Человечески ум, ‑ сказал Лютер, – подобен пьянице верхом; поддержите его с одной стороны, он свалится с другой». Так, человек, слишком просвещенный, чтобы верить в то, во что верит простой мужик, всегда кончает тем, что предается какому-нибудь простому суеверию. Откроем любой биографический лексикон и увидим, что человек, непризнающий религии, всегда верит в какую-нибудь бессмыслицу. Вот лорд Герберт-де-Чербури, тип изящных скептиков, пишет книгу против божественного откровения и, вместе с тем, испрашивает знамения с неба для удостоверения, что эта книга одобряется Творцом его; таким образом, человек, который не верит в чудеса Спасителя, серьезно уверяет нас, что для него было сделано чудо.