А. Штерн - Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Мы знаем из опыта, что сильный страх, испытываемый одним человеком, передается нередко и другим присутствующим; чувство это известно под именем паники. Следовательно в этом случае болезненное состояние нервов или воображение одного, доведенное до панического страха, действует как бы индуктивно и на нервы других, более или менее к тому расположенных или восприимчивых субъектов, и вызывает в них подобное же состояние.

Если это справедливо для таких крупных проявлений наших чувств, как, напр., страх, то почему же не произойдет то же самое и относительно других разнообразных оттенков наших чувств, более мелких, т. е. ссоры, гнева, любви и пр.? – Нужно только, чтобы нервы испытывающего эти чувства были известным образом, и даже болезненно, напряжены и потому могли бы подействовать на нервы других. Другими словами – нужно, чтобы подобные чувства достигли состояния экстаза. Но для того, чтобы возбудить в себе и других подобное состояние, необходимо сильно подействовать на воображение.

Говорят же, что сильная страсть может возбудить такую же страсть и в другом, если только она доведена до экстаза и если воображение того лица, в котором желают возбудить подобное же чувство – чем-нибудь поражено или усилено в этом направлении.

Для исследования, какое влияние может оказывать воля человека на неодушевленные предметы или, напр., как влияет животный магнетизм или животное электричество на электричество статическое или на гальванически ток – может служить прибор, устроенный, если не ошибаемся, Дюбуа-Реймоном.

Прибор этот следующого устройства: к краю стола прикреплен деревянный цилиндр, а около него находятся два сосуда с соляным раствором, так, чтобы, охватив руками цилиндр, можно было погрузить в жидкость указательные пальцы; в каждый сосуд погружены металлические пластинки, сообщающаяся посредством проволоки с гальванометром. Если теперь правой рукой крепко обхватить цилиндр, а левой держать слегка, то, по теории, стрелка гальванометра должна отклониться от запада к югу; напротив, если сжать левую руку, оставляя правую в покое, то стрелка отклонится к северу.

Отсюда заключают, что, так как гальванический ток в этом случае происходит вследствие напряжения мускулов, а напряжение мускулов зависит от воли человека, следовательно и отклонение стрелки (предмета неодушевленного) зависит от воли.

При повреждении на руке, царапине или обжоге, происходит химическое действие, является ток, уже независимый от воли, и опыт не удается.

Если воля человека имеет влияние на электрический ток, то, следовательно, и на всякое тело, одушевленное и неодушевленное, заключающее в себе электричество. Какое обширное поле для гипотез! Быть может, путем терпеливого опыта, наука и разрешит те вопросы, которых ньютоновы законы тяготения не в состоянии разъяснить, и тогда… но зачем пускаться преждевременно в неясный мир догадок…

Бесспорно только то, что воображение усиливает действие известных, а следовательно и неизвестных агентов на наш организм, но влияет ли оно непосредственно – это еще вопрос. —

Остановимся здесь на минуту и сделаем вывод из всех этих рассуждений.

Из всех догадок и предположений, основанных на сочинениях разных ученых, можно извлечь следующее объяснение всяких чудес, которые, овладевая нашими чувствами, совершенно разрушают все теории, принятые разумом. Обыкновенно такие явления объясняли воображением, возбужденным умственным и физическим расстройством. Теперь же к этому предположению мы прибавляем новое, более удивительное и недопускаемое трезвыми физиологами: мы предполагаем возможным, чтобы человек, одаренный редким и исключительным темпераментом, имел влияние на воображение, а через воображение – и на ощущения других людей.

Сила эта превосходит даже силу всякого месмеризма и электро-биологии и придает вид истины старым волшебным сказкам.

Следуя Бэкону, полагавшему, что некоторые «даже бездушный вещи могут влиять на человека тайной силой симпатии и антипатии», можно предположить, что некоторые предметы, как, напр., древние жезлы, содержали в себе свойства, дававшие им возможность производить чудеса и без самого кудесника; так магнетизеры уверяют, что вещь, намагнетизированная ими, так же успешно действует, как и они сами.

Не забывайте, что все это пока одни предположения. Но уж если мы предаемся догадкам, то нельзя ли предположить, оставив в стороне вопрос, – может ли человек передать бездушной вещи силу над воображением другого человека, – нельзя ли предположить, что некоторые предметы сами в себе имеют свойства влиять на иные человеческие натуры?