Андрей Фёдоров - Идрис и Пифон

У девушки ноги подкосились.

– Лариса, воды! – крикнул Пустов. Снова послышалось сладостное цоканье тонких каблучков её белых лакированных туфелек. Тот продолжал, – с вами всё в порядке? – люди из зала вскочили на помощь, но Идрис остановил их, – всё хорошо! Всё под контролем! – приложил руку к её груди. Она сразу же задышала легче. Тут и Лариса с водой подоспела. Подала Кристине.

– Мне лучше… Спасибо! – отвечала та, отгородившись от стакана рукой.

Идрис покивал головой.

– Действительно храбрая! – помог ей встать, – Метку наложила мать твоего возлюбленного. Терпеть не может тебя. Да и сглаз сильный. Но тебе повезло: я знаю, как снять метку. Готова ли ты пройти обряд очищения?

– Да!

– Тогда потерпи чуть-чуть. Я приложу к твоему лбу свой защитный амулет, прочитаю молитву на староаланском языке. Если ты почувствуешь лёгкое тепло, то не бойся, не переживай. Это так действует обряд очищения. Всё будет хорошо! Ты готова?

– Да…

– Тогда начали!

Под взволнованный ропот особо впечатлительных зрителей он начал свой обряд. Приложил ко лбу Кристины свой амулет, вдавив посильнее, и начал произносить какую-то белиберду. Надо было видеть, как давился Евгений от смеха, еле сдерживая воздух внутри лёгких. Давно его никто так не смешил своим «великолепным» знанием своей вариации староаланского.

– Ушт халишба шуркумур белькисьти умуржан елды казы габир анной уштиклабульт манпаражэхор удчугук… – дальше пошло полушёпотом неразборчиво.

Закончив читать, Дмитрий спрятал амулет за грудью и повернул девушку к публике. На луб у неё запечаталось изображение перевёрнутой пентаграммы. Теперь точно все бабки города её за сатанизм заклюют. Она же, улыбаясь, как дура, вылупилась на зрителей, осознавая, что подкинутые ей за роль пару-другую лишних тысяч не стоили того, чтобы сейчас позориться на сцене пусть перед такой маленькой, но толпой.

– Обряд окончен! – объявил Идрис, – приняв пафосное положение своего тела, – теперь все печали обойдут тебя стороной. Не бойся идти к новым свершениям. Будут у тебя здоровые дети, а мама твоего парня тебя полюбит. Главное – верь в себя, и ничего не будет тебе преградой. Поняла?

– Я поняла вас! – отвечала она, улыбнувшись так, будто актриса в рекламном ролике, у которой прямо во время очередного дубля началась сильная диарея, но доснять кадры нужно позарез, не то режиссёр убьёт.

– Тогда иди с Богом. И я дарю тебе оберег, который в дальнейшем защитит тебя от сглаза. Главное – носить его у самого сердца не снимая даже во сне или в бассейне. И всё будет хорошо! Только не потеряй. Всё поняла? – вручил ей оберег.

– Да.

– Тогда можешь идти. Всё у тебя наладится!

Девушка, до этого вроде бы чуть не потерявшая сознание, чуть ли не вприпрыжку побежала к своему сиденью. А тем временем Пустов уже искал себе новую жертву для своих магических обрядов, остановившись в конце поисков на женщину лет пятидесяти. Сидела в очках, глупо хлопала ресничками, то ли слишком восхищённая чудесами Идриса, то ли просто недоразвитая. Лицо пухлое – очевидно, много пьёт. Одежда у неё не просто плохая, а больше похожа на старые, поеденные молью лохмотья. Реагирует на всё со странностями, так что однозначно тоже куплена Пустовым, для доказательства его экстрасенсорных способностей. И вроде бы уже не должен быть особо богатым, а деньгами разбрасывается так, будто он Уоррен Баффет, а не забытый всеми и униженный судьбой псевдоволшебник. Даже удивительно, что Дмитрий всё ещё был на коне. На старой, хромой и костлявой кляче? Однозначно, да! Но это по-прежнему всё ещё был конь.

– Ты! Выходи! – повелевал он. Женщина повиновалась и поднялась на сцену.

Идрис внимательно осмотрел её.

– Как вас зовут?

– Антонина Петровна.

– Вы носите очки. Почему?

– С самого детства у меня началась…

– Лариса! Микрофон! Быстрее! – перебил свою пациентку Пустов. Но, по правде говоря, учитывая хорошую акустику и всего пятьдесят человек в зале, смысла в микрофоне не было. Нужно же было, в конце концов, погонять ассистентку, не просто так деньги получает. Та снова цокала тоненькими каблучками, бегая, словно порхающая бабочка, и это на своих туфельках. Туда-сюда, туда-сюда. Бедняга…

Когда Антонине дали микрофон, Дмитрий сказал:

– Продолжайте.

– С самого детства, как я говорила, у меня были проблемы с глазами. Собственно, началась близорукость. Всю жизнь пришлось проходить в очках. А тут ещё старость, не радость…