Олег Гор - Просветленные не ходят на работу

Вздохнув, я побрел к себе в хижину за сумкой.

Вскоре я уже шагал по знакомой тропке в сторону деревни, через мостик, который я некогда сломал, а затем сделал новый. Цель приближалась, я нервничал все сильнее и сильнее и никак не мог изгнать назойливые мысли о том, как именно встретит меня свора.

Поняв, что в таком состоянии я могу рассчитывать лишь на «ласковый» прием, я остановился и устроился в теньке под деревом. Лучше потратить немного времени и в конечном итоге остаться без обеда, чем вернуться в Тхам Пу с искусанными руками и ногами.

Начав считать вдохи, я перешел к «это не я, это не мое» и понемногу успокоился. Подавить нервозность до конца я не сумел, но хотя бы перестал трястись и смог думать о постороннем.

Я продолжил путь и вскоре выбрался на дорогу.

Рычание в кустах дало понять, что меня заметили и рады будут со мной поиграть.

– Тихо, – сказал я, в этот раз обращаясь уже не к собакам, а к себе, к собственному сознанию. – Неужели все это было зря? Или брат Пон потратил кучу времени впустую?

Из зарослей без спешки выбрался черный вожак, вроде бы еще выросший за эти месяцы. За ним показались другие собаки: сплошь оскаленные клыки, полные раздражения глаза.

Нужно было попытаться разложить их на элементы, представить каждую как набор частей, но в этот момент я забыл о той практике, что принесла мне успех в прошлый раз. Я застыл, точно парализованный.

Вожак зарычал, одна из псин раздраженно гавкнула, еще миг, и они вцепятся в меня…

И тут мир завращался.

Потек, распался на многие тысячи крохотных фрагментов обоняния, осязания, мысли, слуха, что вспыхивали на мгновение и тут же исчезали, уступая место другим. Цельная картина реальности, к которой я привык с детства, исчезла и в то же время осталась на месте.

Я очутился в центре исполинского колеса, что вращалось вокруг меня неспешно и бесшумно, а я двигался то ли внутри него, то ли вместе с ним, но в пространстве с куда большим количеством измерений, чем три.

Да, в нем имелись некие оснащенные зубами существа, находившиеся рядом, но они обладали не большей значимостью, чем все остальное – небо, деревья и трава, земля под ногами, размышления о том задании, что мне нужно выполнить в деревне, жужжащие в зарослях насекомые.

Состояние это во всей его полноте продлилось несколько мгновений, потом все опять стало как раньше.

За одним исключением – мохнатый вожак дружелюбно вилял хвостом и уже не скалился, а улыбался по-собачьи, прочие же барбосы поскуливали и бегали вокруг с игривым видом.

– Хорошие собачки, – сказал я, гладя черную густую шерсть.

И в этот момент я знал, что свора меня больше не тронет никогда, что я могу ходить мимо, даже забираться в кусты, где животные прятались от полуденного зноя, и ничего мне не будет…

Похлопав вожака по холке, я зашагал дальше.

Собаки еще некоторое время бежали следом, а потом отстали.

В деревне я не встретил никого, но сумка для подношений оказалась крайне необходимой в тот момент, когда хозяин магазинчика принялся выставлять на прилавок небольшие бутылки с яркими этикетками.

Внутри каждой плескалась черная густая жидкость, напоминавшая соевый соус. Этикетки украшали надписи на тайском, рисунков не имелось, так что это могло быть что угодно, от приправ к рису до средства от насекомых.

Но я не испытал даже тени любопытства.

Еще через полчаса я вернулся в Тхам Пу, избавился от груза и рассказал брату Пону, что со мной было.

– Ну вот теперь я точно могу сказать, что мы с тобой работали все это время не зря, – проговорил монах, с удовлетворенным видом покачав головой. – Обучение закончено. Нет, не целиком, но первый этап… Теперь ты можешь считать себя вступившим на путь. Осталось всего лишь пройти его до конца.

И он рассмеялся, хлопая себя по коленям.

Возможность задать вопросы представилась только в сумерках, после того как я закончил пропалывать наш крохотный огород. Вечер выдался просто жарким, а не изнурительно душным, и в ветерке, что дул со стороны Меконга, обнаружились необычные для этого времени года нотки свежести.

– Что значит «вступивший на путь»? – осведомился я, когда мы уселись под навесом.

– А то, что ты твердой стопой встал на дорогу, ведущую к освобождению.

– И я обязательно пройду ее до конца?

– Это очень вероятно, – сказал брат Пон. – Но ответить на этот вопрос невозможно.